Выучи гномский: о языках, которые придумал толкин — «наука»
От звуковой эстетики до «Поминок по Финнегану» — новая книга об отношении Толкина к языкам
Наездники, дикие, но добропорядочные, выкрикивающие собственные боевые песни. Инопланетяне-гуманоиды с замечательными выступающими надбровными дугами делают то же самое.
Их язык, неотёсанный, резкий и гортанный — такой же агрессивный и устрашающий, как и их оружие. Но дотракийский язык «дотракон» из «Игр престолов» и клингонский язык из «Звездного Пути» — это еще и броские явления, показавшиеся в следствии особенной трудоемкой работы интеллектуалов-одиночек: эти языки неестественные.
Во время до 1914 года в моду вошли такие «интернациональные запасные языки» как эсперанто, и с того времени появление дотракийского языка в первый раз перевоплотило процесс создания языков в очень занимательное и увлекательное занятие.
В отличие от эсперанто дотракийкий и клингонсий языки были созданы не как вспомогательное коммуникативное средство. «Гамлета» прочесть на клингонском, само собой разумеется, возможно, но данный язык был придуман только чтобы создать в «космической опере» — научно-фантастическом произведении — воздух действительности. Равно как и в дотраконе, в клингонском языке грамматика и его широкая лексика далеко не так ответственны, как его совокупность звуков — отчетливых, ясных и запоминающихся. «Красота звучания» есть основной изюминкой более поздних изобретений Дж.Р.Р.
Толкина (J R R Tolkien), без которого, возможно, не показалась бы сама мысль создания дотракийского и клингонского языков. Во «Властелине колец» мы читаем элегии на эльфийском (“Ai!
Laurie lantar lassi surinen…”), боевые кличи на языке гномов (“Khazad ai-menu!”) и оскорбления на языке орков (“Ugluk u bagronk sha pushdug Saruman-glob bubhosh skai”).
Толкин и контркультура: что искали хиппи у хоббитов?
BBC07.12.2014Хоббит: Пустошь Толкина
The American Conservative02.01.2014Из-за чего книги Толкина восхищают людей?
Atlantico14.12.2012Хоббиты, орки и людская природа
American Thinker23.12.2012В качестве лингвистического аналога главного героя романа Патрика Зюскинда «Парфюмер», наделенного особенным бесплатно ощущать запахи, Толкин желал объединить «в одном флаконе» «запахи», сущность разных языков. Как раз исходя из этого — и вдобавок вследствие того что он осознавал, что для «предстоящей судьбы» языков им нужна мифология либо культурная среда — и показалось «Среднеземье».
Но собственными опытами с конструированием языков и созданием мифологии он занимался более двадцати лет, и только позже в «Хоббите» показалось пара названий и имён на языке, что он назвал «синдарин»: Эрлонг, Гондолин, Оркрист.
Только благодаря лекции, прочтённой им в Пемброк-колледже Оксфордского университета в первой половине 30-ых годов двадцатого века, мы можем познакомиться с его размышлениями при конструировании языков. Начиная с самого заглавия лекции — «Тайный порок» (A Secret Vice) — и дальше в тексте он выдает в себе чувство некоей неловкости: «Быть может, я похож на курильщика опиума, что ищет любых оправданий — этических, медицинских, творческих — для собственного пагубного пристрастия».
Вправду, эта страсть жила весьма долго. Не смотря на то, что авторы этого нового литературно-критического сборника относят начало его увлечения к подростковым годам, сам Толкин одному из собственных собеседников сказал, что начал увлекаться конструированием языков лет в восемь-девять.
Его лекция представляет собой убедительное оправдание его «хобби», а с учетом комментариев, написанных Димитрой Фими (Dimitra Fimi) и Эндрю Хиггинсом (Andrew Higgins), делается совсем ясно, что изобретение языков есть на удивление распространенным занятием. «Тайный порок» — это поразительно увлекательный и захватывающий текст, открывающий данный вид творчества всем тем, кто с ним не знаком.
Толкин пишет, как в годы Первой Мировой, «томясь от скуки» на протяжении какой-то лекции в военном палатке, он услышал слова сослуживца, что сонно и мечтательно сказал: «Да, пожалуй, я выражу винительный падеж префиксом!» Была ли эта сцена придумана Толкином, либо нет, но она обрисована замечательно — словно бы всплывает из памяти автора. «Как на большом растоянии продвинулся он в собственных трудах, я не знаю. Возможно, его порвало в клочья в тот самый миг, в то время, когда он остановился на каком-нибудь особенно соблазнительном методе выражения сослагательного наклонения… Увы, войны не содействуют таким развлечениям».
Первый неестественный язык, что обрисовывает Толкин — «анималик» («животный язык» либо «зверин»), был некогда создан двумя двоюродными братьями, и в нем фраза “Dog nightingale woodpecker forty” («Собака соловей дятел сорок») свидетельствует “You are an ass.” («Ты — осел»). Толкин ведет нас от этого несложного звукозаменяющего «шифра» к жаргонам наподобие детской «поросячьей латыни» (“Ellohay, owhay areyay ouyay?” — “Hello?
How are you?), а после этого к языку следующего уровня «невбош» («Новая чушь»), в создании которого он принимал участие в подростковом возрасте, придумывая «новые» слова методом модификации звуковых групп латинского и французского языков. Он отмечает, что пара слов на невбоше были легко придуманы — это были звуковые группы, каковые казались подходящими для обозначения значений.
Это привело Толкина к «звуковому символизму», мысль которого содержится в том, что, кроме того не считая звукоподражательных слов, мы конечно связываем определенные звуки с определенными значениями.
Авторы новой книги приводят маленький очерк, в котором Толкин выдвигает убедительные доводы против данной идеи, но после этого совсем подтверждает собственную уверенность в ее (недоказуемой) правильности. Как-никак на базе этого способа он создавал словарный состав собственных эльфийских языков.
В книге кроме того кратко упоминается до этого не узнаваемый язык, созданный Толкином — напоминающий (по его словам) заглавия из «Путешествий Гулливера» (Блефуску, Бробдингнег). Самое необычное в этом языке, как вычислял сам Толкин, это его уродство.
Тот язык весьма далек от тех элегий на эльфийском, каковые он приводил как пример безотносительной законченности неестественного языка. Толкин излишне критичен, отмечая, что «им характерна — с позиций сторонней холодной критики — „излишняя красивость? … не смотря на то, что их подлинный суть, возможно, очевиден, и им не достаточно того, что требуют критики — прямоты, накала и смелости настоящей судьбе».
Авторы издания напоминают нам, что это была эра, в то время, когда Гертруда Стайн (Gertrude Stein) призывала «убить» XIX век, в то время, когда Эзра Паунд (Ezra Pound) проповедовал идею «обновления». Примеры, приведенные Толкиным, сказочны по форме, но полагаю, что они в значительной мере были созданы благодаря как раз той прямоте, смелости и накалу настоящей судьбе.
Его пророческое стих на эльфийском о «последнем ковчеге», переполненном бледными привидениями, кричащими подобно чайкам (“Man kiluva kirya ninqe/oilima ailinello lute …”), наводит меня на идея о госпитальном судне, на котором вывозили из Франции по окончании битвы на реке Сомма больного окопной лихорадкой второго лейтенанта Толкина.
В издание включена не только лекция 1931 года, но и разные примечания, каковые писал Толкин, трудясь над ее текстом. В книге собрано большое количество всяких различных материалов, и в ней найдется что-то, что заинтересует и поклонников эльфийского, и тех, кому нравятся неожиданные сочетания на пересечении культур.
Наглядным примером последнего есть примечание, написанное Толкиным к части романа Джеймса Джойса (James Joyce) «Поминки по Финнегану» (Finnegans Wake), посвященной Анне Ливии Плюрабель (Anna Livia Plurabelle). Один из величайших мифографов и лингвистов-фокусников XX века пишет о втором — это же неистощимый источник!
Толкин разглядывает проблему разделения «музыки» языка и его коммуникативных функций, но делает он это наспех, без привязки к тексту, рассуждая с самим собой и не навязывая собственного мнения. Так что Толкин пишет о Джойсе туманно, очевидно что-то недоговаривая, а местами неясно — что думается и ироничным, и одновременно с этим уместным.
Джон Гарт — научный сотрудник, занимающийся гуманитарными изучениями в Университете Black Mountain Institute, штат Невада, возглавляемом Кэрол Хартер (Carol C Harter), при содействии фонда Беверли Роджерс (Beverly Rogers). Создатель книги «Толкин и Первая мировая» (Tolkien and the Great War), вышедшей в издательстве HarperCollins.
Тайны Толкина: Секреты Властелина Колец
