Какое все это имеет отношение к исламу ? — «наука»
Ницца, Вюрцбург, Турция: какую роль в этом играется религия? специалист и Редактор по исламу Ева Мари Когель (Eva Marie Kogel) дискутирует с полемистом и писателем Хенриком Бродером (Henryk M. Broder).
Ева Мари Когель: По окончании ужасных террористических актов прошедших недель все чаще показывают, что нужно, наконец, открыто заявить, что все террористические акты имеют отношение «к исламу». Требование тщетное. Возможно, я его не осознаю.
Вы имели возможность бы мне оказать помощь разобраться?
Хенрик Бродер: Ну, речь заходит не только о преступниках из Орландо, Ниццы, Вюрцбурга. Обращение кроме этого идет о преступниках из Нью-Йорка, Лондона, Мадрида, Брюсселя, Парижа, Мумбая, Джербы, Бали, Момбасы, Тулузы, Торонто.
Это лишь пара мест правонарушений, каковые мне на данный момент приходят в голову. Если бы у всех этих преступников был неспециализированный показатель, если они, скажем так, были бы астматиками, вегетарианцами, поклонниками редких видов боевых искусств, тогда мы также задали вопрос бы, существует ли связь между их фактом и преступлениями, что они — астматики, вегетарианцы, поклонники редких видов боевых искусств.
Речь заходит об неспециализированной парадигме.
Когель: Какая же парадигма?
Бродер: В случае если некто с топором в руке нападает на пассажиров поезда и наряду с этим кричит «Зиг хайль!» и «Хайль Гитлер!», то мы, определенно, не начнём спрашивать, есть ли он участником НСДАП либо в то время, когда он в нее вступил. Нам было бы достаточно, что он кричал «Зиг хайль!» и «Хайль Гитлер!», дабы идентифицировать его как фашиста.
Все преступники, о которых тут идет обращение, были мусульманами. Этого хватит для обоснования изначальных подозрений в том, что их правонарушения имели возможность иметь какое-либо отношение к их вере, либо, лучше, к их убеждениям.
Когель: Осознаю. Но если вы отправитесь к отоларингологу, он вам растолкует, что существуют разные формы астмы. И что лишь быстро выраженная форма астмы может привести к смертной казни. Доктор, точно, предложит вам множество лекарств, какой-нибудь спрей и без того потом.
Но громкие крики о том, что астма — глупость, ни к чему не приведут.
Бродер: Правильно, существуют разные формы астмы. И разные формы рака желудка, кишечника и легких. Но в случае если все они приводят к тому, что заболевшие демонстрируют особенное сходство по тяге к насилию, то вопрос об неспециализированном знаменателе совсем честен.
Об исламском насилии мы говорим с того времени, как случились террористические акты «9/11». Для облегчения задачи мы различаем ислам (мирная религия) и исламский фундаментализм (политические убеждения, сопряженные со склонностью к насилию), как словно бы первое не имеет отношения ко второму, как словно бы между алкоголизмом и алкоголем нет какой-либо связи.
Когель: Само собой разумеется, она существует, но имеется вещи, каковые нельзя сравнивать.
Бродер: Мы не желаем признавать, что у ислама неприятность с насилием, которая выявилась и стала общеизвестной не только по окончании 11.09.2001. шииты и Сунниты сражаются в течении более чем 1000 лет (и не рассказываете мне на данный момент о 30-летней войне, которую вели в Европе протестанты и католики); война между Ираком и Ираном унесла судьбе одного миллиона человек, на протяжении алжирской гражданской войны погибли, как минимум, 200 тысяч людей. И это были мусульмане, каковые убивали мусульман.
Сейчас территория военных действий расширяется. Стоит нам лишь выйти из дома, и мы окажемся в центре событий.
Когель: Давайте покинем в покое бедных астматиков, они и без того достаточно страдают. Кое-какие моменты я все еще не осознаю.
Что Вас заставляет думать, что «у ислама» неприятность с насилием? Что же такое «ислам»? И что мне еще не нравится, так это беседы о «тысячелетнем конфликте», так как все это — ерунда, исторический детерминизм.
Если вы сейчас поговорите с 30-иракцами и летними сирийцами, то многие из них сообщат, что в быту конфессия не игралась для них никакой роли, что они не знали, что их партнер в футбольной команде — шиит, суннит либо христианин, либо что это, даже если они знали бы, не было принципиально важно. Так как вы сами пишете: война между Ираном и Ираком.
В том месте вести войну страны. Само собой разумеется, конфессия — хорошее средство для того, что натравить людей друг на друга.
Бродер, восхищенный насилием, не весьма религиозный, скоро радикализовался: Простите, г-жа сотрудник, Вы без шуток меня задаёте вопросы, из-за чего я считаю, что у «ислама» неприятность с насилием? Вам угодно шутить?
Возможно, Вы думаете что «Боко Харам» — это отделение Армии Спасения? Что армия «Исламского страны» (организация, запрещенная в Российской Федерации), которое в новостях именуют так называемым Исламским страной, как некогда говорили о так называемой ГДР, «выросла» из Швейцарской гвардии?
Вы вычисляете Революционную гвардию Ирана собственного рода мирным перемещением?
Когель: Дорогой господин Бродер. Ваше любимое стилистическое средство — преувеличение.
Это неизменно радостно, но не всегда удачно.
Бродер: Прошу вас, обратите внимание на Каирскую декларацию о правах человека, принятую в первой половине 90-ых годов XX века. Примечательный документ, в котором четко зафиксировано соответствие прав человека шариату. Но я сделаю Вам уступку.
Если Вы полагаете, что у ислама нет неприятности с насилием, я сформулирую проблему так: в исламе — причем во всех его формах — существуют значительный недочёт в том, что касается прав человека, демократии, разделения власти, свободы точек зрения, прав дам, религиозных и сексуальных меньшинств, другими словами имеет отношение к базам мирного общества.
Ислам через призму христианства
Le Figaro21.07.2016Террористические акты во Франции и ислам
Yeni Cag20.07.2016Имя Третьей всемирный — радикальный ислам
NRG20.07.2016
Вы понимаете хотя бы одного писателя, католика, протестанта либо иудея, которому приходилось бы беспокоиться за собственную жизнь, потому, что он осмелился осуждать католическую, протестантскую либо иудейскую религиозную общину? Я с наслаждением познакомлю Вас с Хамедом Абдель-Саламом (Hamed Abdel-Samad), в отношении которого издана фетва о смерти, и что может путешествовать лишь в сопровождении телохранителей.
Я рад за Вас: Вы понимаете иракцев и сирийцев 30-лет, в чьей повседневной жизни конфессия не играется никакой роли. Передайте им привет от меня и, прошу вас, сообщите им, что им направляться позаботиться о том, дабы в их государствах мировоззрение и религия не игрались никакой роли и за пределами футбольного поля.
Когель: Очевидно, исламские террористы ссылаются на ислам, дабы оправдать собственные правонарушения. На что же еще? Никто не отрицает.
Но это не обосновывает, что «культура» создаёт террор. В чем направляться усматривать сообщение? Символ равенства между террором и исламом обязан уменьшить выводы о мусульманине как таковом.
И все еще открытым остается вопрос, как обязана смотреться сообщение между «насилием» и «исламом». Войну между Ираном и Ираком сложно поставить в один последовательность с терактом в Орландо.
Но давайте будем конструктивными, исходя из этого предлагаю такое умозаключение: в случае если мы говорим, что обстоятельство насилия — ислам, то, следовательно, все, что мусульмане делают, следовало бы приписать исламу. Другими словами, если они испекут вкусный пирог и преподнесут его приятелям (так поступил один из моих сирийских «футбольных» друзей, я с наслаждением принесла Вам кусок; кстати, приятель сбежал к нам по окончании долгого сопротивления разным террористам, и поверьте мне, он сделал все возможное, дабы не допустить террористические акты).
Либо зададим вопрос по-второму: разрешает ли Вам католическая вера вашего собеседника делать вывод о его добрачном сексуальном поведении?
Учитывая все, что мы знаем: это не теологическое образование стало обстоятельством того, что террористы прибегли к насилию в Париже либо Ницце. Сперва они оказались в рядах самых мелких жуликов и нормальных неудачников.
Они «нашли» в себе религиозность в один момент с джихадизмом. Ясно, что бедность и аутсайдерство вместе с фантазиями о всемогуществе образуют страшный коктейль.
Обычно это имеет мало отношения к пониманию ислама преступниками. Потому, что их познание довольно часто очень незначительно.
Бродер: Ха-ха, бедность и аутсайдерство! Усама бен Ладен, был, возможно, тем и вторым, лишь он забыл, что происходит из богатой, известной семьи.
А юный человек, что изучал градостроительство в техническом университете Гамбурга по окончании окончания Каирского университета по профессии архитектура, пребывал в таком отчаянии, был таким бедным и отверженным, что ему было нужно угнать авиалайнер и направить его на Северную башню ВТЦ . Г-жа сотрудник, я больше не могу больше слушать эти песни в духе социальных работников! Вы вычисляете неуместным, что я усматриваю сообщение между склонностью и исламом к насилию.
Но Вы сами совсем легкомысленно устанавливаете сообщение, с одной стороны, между бедностью и аутсайдерством и склонностью к террористической деятельности — с другой.
Вы понимаете, как много в Германии отверженных людей и бедных? Около 20-25% населения. А многие ли из них взрывают себя либо садятся за руль грузовика и убивают 84 человек? И не каждый «совсем мелкий жулик и нормальный неудачник» делается террористом.
Многие ограничиваются тем, что реализовывают похищенные сигареты и вскрывают игровые автоматы. Должно быть что-то еще, что Вы не желаете видеть, дабы совсем мелкий преступник и нормальный неудачник стал террористом, что-то, чем на данный момент располагает лишь ислам: оправдание насилия по высшему наказу.
В этом смысле ислам — больше чем религия, он — идеология, более близкая к коммунизму, чем иудаизму и христианству, тоталитарная идеология, которая не сомневается в себе и не терпит критику.
Когель: Это именно не «ислам» есть тоталитарной идеологией. Тоталитарной есть самая радикальная интерпретация со стороны меньшинства.
Бродер: Так, как верующие коммунисты трактовали «Капитал», в частности как источник истины, так мусульмане интерпретируют Коран. В книге, которой 1400 лет, написано все, что необходимо знать о жизни.
Одно лишь предположение, что все люди рождаются мусульманами, уже есть надменностью. И прошу вас, назовите мне хотя бы одну мусульманскую либо с мусульманским большинством страну (в Лиге арабских стран либо Организации Исламская конференция), в которой Коран не есть базой правовой правовой практики и культуры.
Возможно, Ваш сирийский «футбольный» приятель может вам оказать помощь разобраться.
Когель: «Песня в духе соцработников» — установленная вами картонная мишень. Вы имеете возможность ее оспорить, но лишь я ни при каких обстоятельствах эту песню не запевала.
И в случае если я верно осознаю, кроме того вы вычисляете избитой монотонную песню о беспочвенном благодушии? Очевидно, террористы «9/11» — это не террористы, действовавшие в Ницце и Париже.
Одни были образованны и состоятельны, а другие — нет. Мы говорим о втором поколении джихадистов. А также в случае если это не вписывается в Вашу парадигму: различия огромны.
Я ни при каких обстоятельствах не утверждала, что бедность и аутсайдерство в обязательном порядке заканчиваются терроризмом. Тем более я не утверждала, что преступники при таких условиях заслуживают понимания.
Но я упоминала о третьем ингредиенте коктейля: вера в собственное превосходство. Может, мы сможем прийти к согласию в игре цифрами: какое количество бедных аутсайдеров взрывают себя? Самая малая часть.
Еще раз: какой процент 1,6 миллиарда мусульман взорвал себя? Верно, только бог ведает. Правильнее, до и по окончании запятой было бы через чур много нулей. В Коране имеется все, что необходимо знать о жизни?
Существует около 6 тысяч аятов, и, возможно, 200 из них серьёзны с позиций права. Пара аятов о запрете на взимание процентов — это еще не торговое право, а пара аятов о прелюбодеянии — не домашнее право. Другими словами другое сделали люди.
Причем любой раз заново.
Кстати, до XIX века не было документально подтвержденного случая побивания камнями — причем во всем арабском мире! То, что по сирийскому праву мужчина, что в состоянии аффекта убивает соперника (если он обнаруживает его в кровати собственной жены), остается безнаказанным — французское изобретение.
В хорошем исламском праве для того чтобы нет. При том, мы в любом случае (ошибочно!) подчеркиваем, что ислам — это совокупность, которая «не уживается» с направляться; и тем самым льем воду на мельницу исламистов.
Они так как кроме этого утверждают, что ислам — «металлическое строение», которое было выстроено 1400 лет назад, и в котором Сейчас возможно жить таким же образом, как тогда.
Бродер: Г-жа сотрудник, я знаю, я знаю, могу ли я, преисполненный скромности и смирения, указать, что я в далеком прошлом занимаюсь тем, что Вы в вашем романтическом идеализме именуете «бизнесом»? В 2006 году я написал «Ура, мы сдаемся!», и с того времени с вести войну со целыми картонными мишенями: исламизация отечественной повседневной жизни, соглашательство отечественных политиков и наивность добряков, каковые, как и Вы, шепетильно отделяют грамотных террористов от необразованных.
Да, в том-то и дело! Одни смогут руководить самолетом, а другие орудуют топором.
Нет, мы не достигнем согласия в игре цифрами.
Когель: Я знаю Ваши ранние произведения.
Бродер: Совсем не имеет значение, сколько мусульман из 1,6 миллиарда взорвали себя. Так же, как не имеет значение, какое количество немцев имели партийный билет НСДАП. Либо какое количество человек в качестве неофициальных сотрудников сотрудничали со Штази.
Единственное, что имеет значение, это то, что люди — все подряд, каковые взорвали себя и заодно лишили судьбе вторых людей, сделали это, выкрикивая «Аллаху Акбар!». Либо вы имеете возможность отыскать в памяти кого-нибудь, кто кричал «Хвала Господу Иисусу!» либо «Барух Ашем!» перед тем как «провалиться сквозь землю»?
Но, мне абсолютно все равно, с каких пор в исламских государствах побивают камнями. Принципиально важно лишь, что это делается сейчас, в присутствии людей, каковые одной ногой «стоят» варварстве, а второй — Сейчас и снимают процесс собственными сотовыми телефонами.
Я отвергаю любую форму понимания для того чтобы рода культуры. Я кроме этого не желаю ее импортировать.
Я не желаю вести дебаты о хиджабах на национальной работе, о занятиях по плаванию для девочек, о мужчинах, каковые не желают подать руку даме, о свинине в столовых и об «уходе с учетом культуры» в поликлиниках. И о том, сколько исламского фундаментализма в исламе.
Я кроме этого не желаю, дабы меня вынуждали заниматься Кораном, ни салафиты в белых одеяниях на Вильмерсдорфской улице, ни Вы. Уважайте «хорошее исламское право», которое, разумеется, испоганили колонизаторы.
И когда Вы отыщете ислам, что совместим с народовластием, поставьте меня, прошу вас, в известность.
Когель: Пожалуй, нам направляться продолжить дискуссию в Индонезии либо Индии. Это так как демократические государства, где мусульмане составляют довольно высокую долю населения.
Ислам, науки – и арабы, медицина: историк Евгений Понасенков
