Тоска по империи или по власти?
Как обоснована бродящая в умах имперская мысль, постарались осознать петербургские философы, но понять это, быть может, удастся и широким весам в наступившем году, в то время, когда Российская Федерация, как и всю землю, будет неоднократно поминать событие столетней давности, кардинально повлиявшее на историю цивилизации: летом 1914 года началась Первая мировая.
По словам писателя и философа Павла Кузнецова: спровоцировавшая её начало цепь случайностей предрешила крушение четырёх империй – Германской, Австро-Венгерской, Российской и Османской и предопределила неизбежность Второй мировой, на протяжении которой Германия снова упала, а США и СССР лишь укрепили собственные позиции. Но, рождения и крушения империй – в далеком прошлом уже обыденны для истории : пропорциональность их масштабов масштабам порождающих их войн налицо, поскольку в самом определении империи как могущественной военной державы скрыта агрессия.
Но сейчас мир поумнел и к развязыванию масштабных войн изо всех сил уже не хочет: попасть в армейском, захватническом замысле имперские идеи вряд ли смогут быть привлекательными для разумных людей. Но имперскость – как база объединения различных территорий и народов в единое страну – собственной манкости не утратила, среди них и для России.
В чём же она выражается?
Для отечества империя думается чуть ли не самой естественной формой государственности, не смотря на то, что официально Россию именовать империей стали только в первой половине 20-ых годов восемнадцатого века, в то время, когда Ништадтский мир подвёл итоги Северной войны, присоединившей к Российской Федерации Ингрию, часть Карелии, Эстляндию и Лифляндию. С того времени, по словам Кузнецова, отечественное государство только прирастало почвами.
Но царствованием Александра III Миротворца (1881 – 1894) имперская похоть к покорению новых пространств была приостановлена: покончив с терроризмом, данный царь, казалось, покончил и с войнами, оставаясь действительно имперским деятелем. История будет всегда хранить обронённую им в Гатчине на протяжении ловли рыбы фразу: «До тех пор пока русский царь удит рыбу, Европа может и подождать».
Александр замечательно осознавал, что задача империи не только захват территорий и власти, но и их удержание, разумное правление на благо людей и государства. Кстати в переводе с латыни imperium «власть» и свидетельствует.
Так, возможно, сейчас, муссируя имперскую идею, общество по сильной власти?..
Согласно точки зрения культуролога Андрея Столярова, само слово «империя» сейчас скомпрометировано, и в большем почёте находится «державность», которую различные партии в собственных программах сочетали на протяжении недавних выборов с идейными установками – стабильностью, коммунизмом либо русскостью. И сверхдержавами сейчас, как говорит философ Александр Секацкий, можно считать США, Китай, Иран, Индию, Израиль и Россию.
Причём США в этом списке, согласно точки зрения экономиста индийского происхождения Дипака Лала, автора книги «Похвала империи», самая успешная среди всех. Лал кроме этого говорит, что империя – неизменно показатель глобализации.
А потому, что мы в наше время живём в эру глобализации, нужно бы разобраться, каковы показатели империи.
Секацкий настаивает, что к ним относятся органическая государственность, определяющаяся не равенством вхождений в неё, а суммой разных конфессий и этносов, кроме этого наличие сверхзадачи либо миссии, жертвенная компонента и (в качестве факультативного показателя) наличие «императора». Антагонистом империи Секацкий вычисляет контрактную государственность, но уверенности, есть ли республика методом минимизации зла, очевидно не показывает
Константин Пигров, заведующий кафедрой философии истории и социальной философии факультета философии и политологии Главного ВУЗа Санкт-Петербурга менее радикален: согласно его точке зрения, русская державность органична, оправдана тогда, в то время, когда у неё имеется цивилизационный потенциал. Факт, что в свирепствующую в наше время в мире эру техногенеза отечество чувствует себя не в собственной тарелке, не смотря на то, что уже не в первый раз пробует осуществить вдогонку за Америкой и Европой техногенный прорыв. Пигров уверен в том, что такие попытки Российская Федерация осуществляла трижды – в эру Петра I, при Ленине и в современной истории, и считает, что лет через 200 техногенный проект наконец провалится на Западе, а вот тогда-то Российская Федерация и сможет предложить миру что-то соблазнительное в виде «прекрасно забытого ветхого»
Андрей Столяров двести лет ожидать не желает и пробует сейчас осознать, чем однако может показаться привлекательной обновлённая имперская мысль, чем она может подтвердить собственную проектность? Вывод культуролога логичен: кроме классической для неё военной агрессии империя может проявлять агрессию экономическую либо культурную, а возможно «назло неприятелям» шокировать мир привлекательным по-имперски образом судьбы
Да вот беда: для экономической агрессии мы, по недавним словам премьера, ещё продолжительно будем не годны, да и культура в наше время «в громадном долгу», а уж советским образом судьбы мир мы уже нападали-нападали Не достаточно в русском обществе для воплощения имперских пассионарности и идей, о которой большое количество и горячо сказал Лев Гумилёв. Пассионарность характерна молодым, а мы в демографическом кризисе застряли: на революцию-то сил не достаточно, какое тут вам восстановление империи
О тоске по советской власти и СССР (Свщ. Даниил Сысоев)
