Произошло убийство — «наука»
Правнук крестьянина, расстрелянного во второй половине 30-ых годов XX века, требует от ФСБ выдать его тело и назвать имена палачей
Крестьянин-хлебороб Степан Иванович Карагодин появился в первой половине 80-ых годов XIX века в селе Дровосечное Орловской губернии. В начале XX века его семья перебралась на Дальний Восток, в поселок Волковский под Благовещенск.
Благодаря кропотливому труду Степан Иванович создал крепкое хозяйство и числился в Волково кулаком. Избирался председателем и атаманом сельского совета. В августе 1918 года участвовал в крестьянском съезде, организованном «Альянсом хлеборобов».
Съезд осудил деятельность комиссаров Совета народных комиссаров, отказался поддержать мобилизацию крестьян в РККА, призвал к формированию сил крестьянской самообороны и, выступив на стороне Временного правительства, штурмом сводных крестьянских вооруженных отрядов выбил коммунистов из Благовещенска.
В 1921-м Степан Карагодин был арестован и обвинен в создании кулацко-белой организации. Провел в заключении 3 месяца.
Во второй половине 20-ых годов двадцатого века был снова арестован (среди них и за то, что будучи главой сельского совета, не раскулачивал односельчан), осужден по ст. 58-14 УК РСФСР (контрреволюционный саботаж) и приговорен к высылке в Сибирь на 3 года.
Ссылку отбыл в Нарымском крае. По окончании ссылки перебрался в Томск, где в ночь на 1 декабря 1937 года был арестован сотрудниками Томского ГО НКВД, осужден Особенным Заседанием как организатор шпионской-диверсионной группы «харбинцев и высланных из ДВК» и резидент японской разведки и приговорен к расстрелу.
Решение суда был приведен в выполнение 21 января 1938 года.
Истории Степана Карагодина посвящен сайт, что создал его правнук Денис. Выпускник философского факультета Томского национального университета, 33-летний дизайнер Денис Карагодин собирает данные о судьбе других родственников и своего прадеда. «Я кроме того не могу именовать Степана Ивановича прадедом, и его сына, также прошедшего ГУЛАГ и погибшего по окончании войны от ран, не могу именовать дедом, по причине того, что это люди, каковые погибли еще молодыми», — говорит Денис Карагодин.
Stepanivanovichkaragodin. org — не просто сайт о домашней истории, это настоящее расследование: Денис решил собрать данные обо всех, кто учавствовал в фальсификации обвинений против его других арестованных и прадеда по «Харбинскому делу», и проследить всю преступную цепочку: от кремлевских инициаторов «Громадного террора» до несложных исполнителей в Томске.
Денис Карагодин поведал Радио Свобода о собственной надежде завершить это расследование настоящим судебным процессом:
— Убийство Степана Ивановича — это была травма, рана для вашей семьи на большое количество десятилетий?
— О том, что он расстрелян, семья не знала. По окончании ареста Степана Ивановича его супруга Анна Дмитриевна много лет искала его по тюрьмам и лагерям.
Путешествовала по всему СССР в надежде отыскать место его заключения. Это продолжалось , пока к ней в 1955 году не пришли из КГБ и не учинили допрос.
Затем случая она отправилась к родственникам и в поезде с кем-то говорила про утрату и свою судьбу. И внезапно услышала, как два человека (словно бы бы услышав ее рассказ) говорят между собой: «А не забываешь, был таковой Карагодин Степан, трудился у нас в лагере сапожником».
Анна Дмитриевна позднее подсела к ним и начала задавать вопросы об этом, но они ушли в отказ, дескать «да что ты, бабка, не говорили мы для того чтобы, почудилось тебе» и сошли на следующей станции. Я пологаю, что данный эпизод был «активным мероприятием КГБ» по закреплению главной легенды о том, что Степан Иванович якобы погиб в лагере, поскольку сведения о том, что он имел возможность трудиться сапожником, находились лишь в личном расстрельном деле 1937 года.
Так что установление и поиск судьбы не прекращались ни при каких обстоятельствах, каждое поколение отечественной семьи делало все возможное.
— А какое количество детей было у Степана Ивановича?
Острова
18.06.2016Им не знакомо слово ГУЛАГ
18.06.2016Вернуть стертые террором имена
18.06.2016Колымский пророк
18.06.2016— Девять детей, громадная крестьянская семья. Двое сыновей по призыву проходили службу в Томске.
Им говорили: «Ваш папа — враг народа, вам необходимо стараться помогать прекрасно, и ему сделают послабление». Позже арестовали моего деда — младшего сына Степана Ивановича — Льва Степановича. Он был в Сиблаге, на станции Тайга, валил лес.
В то время, когда началась Вторая мировая война, ему удалось добровольно из лагеря попасть в штрафбат. Он учавствовал в атаке под Москвой, был много раз ранен, Курская дуга и без того потом, был танкистом, пулеметчиком, водителем полуторки, связистом.
Любая воинская профессия — это класс ранения, по которому он больше не имел возможности служить на одной позиции и зачислялся на другую (сообразно свойствам по здоровью). Он делал все, дабы легализоваться, по причине того, что у него папа — враг народа.
Кроме того не знал, что отца в далеком прошлом расстреляли. По окончании войны, будучи армейским калекой, поступил на работу в Томский политехнический университет лаборантом и в том месте стал членом коммунистической партии (для все той же легализации), сделать это ему удалось титаническими упрочнениями.
Кстати, вступление в КПСС весьма отразилось на его взаимоотношениях с братом Кузьмой, поскольку брат продолжительно не имел возможности ему этого забыть обиду. Но мой дедушка совершенно верно знал, что делал.
Это была контраппаратная игра. И, кстати, в Томск он возвратился по окончании войны как раз чтобы «встретить» собственного отца, поскольку был уже 1947 год, другими словами якобы истек срок заключения.
— Было, как в большинстве случаев, «10 лет без права переписки»?
— Пологаю, что кроме того для того чтобы не сказали. По всей видимости, как-то по похожим историям они так и решили. Позже, в 50-х годах выдали справку о том, что Степан Иванович якобы погиб в заключении.
В большинстве случаев, на протяжении пересмотра дела проверялись, закрывались, и в загсы спускались директивы оформлять смерти сообразно возрасту и полу (якобы по естественным обстоятельствам): воспаление легких и без того потом.
— И переносили даты на пара лет вперед, дабы казалось, что человек погиб на протяжении войны.
— Как раз так. Я запросил свидетельство о смерти в локальном загсе и позже поразмыслил: подождите, я же знаю, что по делу проходило еще 8 человек. И запросил еще на них.
Вправду, оказалось, что лишь в трех случаях эти верны, в других сфальсифицированы. Причем и сейчас.
— Ваш прадед считался предводителем данной группы «японских шпионов»?
— Начальник, создатель контрреволюционной повстанческой организации, шпионско-диверсионной группы, разрешено задание осуществлять террористические акты, сорвать выборы, целый комплект. Таких дел в Томске было довольно много.
Существовала целая индустрия фальсификаций. Людей брали по анкетным данным, по паспортам. Спускается директива собрать столько-то людей, позже создаются легенды, кто в то время, когда был завербован.
Арестованные по одному делу имели возможность кроме того друг друга не знать. В Томске как минимум две тысячи человек расстреляно по тем либо иным операциям: харбинская операция, польская операция и без того потом.
— Все восемь человек, арестованных по делу вашего прадеда, был казнены?
— Все расстреляны во второй половине 30-ых годов XX века. Человек, что якобы их завербовал, был казнен раньше, и тот человек, что якобы завербовал его, был также расстрелян раньше. Все восемь человек, проходящих по делу, не были между собой привычны. Судьбы потрясающие.
К примеру, невестка священника Николая Симо, что на данный момент причислен русской православной церковью Столичного патриархата к рангу священномучеников; место его служения было в Санкт-Петербурге. Симо расстреляли в Ленинграде, его сына выслали с женой в Томск.
В Томске арестовали уже сына, расстреляли, жене о расстреле не сообщили, через два месяца арестовали уже ее, «пришили» к делу Степана Ивановича, оформили неспециализированным перечнем, и также расстрел. У меня на руках свидетельства о смерти всех расстрелянных по «моему» делу, и имеется мысль подать прошение о том, дабы их выправили, по причине того, что это фальсификация.
— Вы кроме того "настойчиво попросили" у ФСБ дать вам тело…
— Я : у меня имеется пара вопросов к вам. Первое: привлечены ли к ответственности лица, виновные в массовом убийстве, и второе: прошу выдать тело. В ФСБ удивились: «Какое тело?» — «Тело моего прадеда Карагодина Степана Ивановича».
С этого началась волокита, другими словами я пишу формальный запрос, приобретаю формальный ответ. Я уверен на сто процентов, что они совершенно верно знают, где производились казни.
Целый город это знает. Я знаю, где находятся тела, знаю, что имеется акт о расстреле, на котором указаны фамилии выполнивших данный акт, тех, кто трудился в оперсекторе городского НКВД 21 января 1938 года, по причине того, что из него были сделаны выписки, каковые находятся в деле, но мне их не предоставили, сославшись на то, что они в плохом состоянии, не смотря на то, что в копиях, каковые мне отправили, они были.
Другими словами тело не выдают, место захоронения не информируют, акты о расстреле не выдают.
— А где это место захоронения, о котором знает целый город?
— Это Каштачная гора. Таковой громадный ров, в том месте еще с царских времен пребывала пересыльная колония, позже она употреблялась на протяжении большевистского террора.
В том месте и проходили казни. Было три способа. Расстрел был не весьма действен, как ни необычно. Намного действеннее было или удушение, или проламывание ломом головы. В 80-х годах общество «Мемориал» отыскало останки в этом рве.
Это громадный ров естественного происхождения, весьма комфортно прятать тела — . В инструкции НКВД / МГБ указано, что необходимо снимать дерн и под дерн помещать тела в ямы, но не знаю, так ли именно это в Томске происходило. Тут была собственная специфика.
В том месте огромное количество людей было убито и погребено.
— Вы писали о том, что на протяжении войны захоронения раскапывали и реализовывали одежду.
— Вправду, на протяжении Второй мировой репрессии не остановились, длились расстрелы. Приходили дамы из города, разрывали братские могилы, вырытые экскаватором — это было рядом со рвом, снимали с трупов одежду и реализовывали ее на центральном рынке в городе.
По большому счету обстановка намного страшнее, чем это думается по документам. В то время, когда Сталинский горотдел, сейчас это город Новокузнецк Кемеровской области, объявляет социалистическое соревнование Томскому горотделу, кто кого больше репрессирует и расстреляет, в итоге Томский побеждает.
Либо в то время, когда в новосибирской колонии начинается игра среди сотрудников, кто с первого раза убьет арестанта одним ударом сапога в пах… У меня просто не поворачивается язык об этом сказать. Я не желаю данной чернухи касаться, это невыносимо просматривать, я бы очень многое дал, дабы не знать этих вещей.
— Где сохранились такие свидетельства?
— К примеру, в воспоминаниях сотрудников, каковые проводили фильтрационно-проверочную работу по этим делам в 60-х годах.
— На Каштачной горе имеется какой-то памятный символ?
— В том месте имеется крест, был поставлен в 90-е годы. В 80-х, в то время, когда в том месте трудился «Мемориал», снимал видео, поднимал останки, а также тела с раздробленными черепами, еще возможно было проводить какие-то раскопки.
Но на данный момент это нереально, ров завален промышленным мусором (частично на нем стоят жилые дома и офисные строения): представьте, что будет, в случае если пара всецело уничтоженных девятиэтажек сгрузить в рвы… В то время, когда я это заметил, то, быть может, в первый раз в жизни осознал, что имеется что-то неосуществимое, осознал, что это безтолку.
— Вас интересуют не только жертвы, но и палачи. Вы собираете эти обо всех, кто причастен к убийству вашего прадеда.
Что удалось отыскать и как?
— В то время, когда был пересмотр дела, привлекались сотрудники, каковые принимали участие в фальсификациях и расстрелах. Но люди, перед которыми они представлялись на комиссии, в большинстве случаев, были их сотрудниками.
Формально это была военная прокуратура, но потом был партийный разбор, а в партии пребывали в Томске все те же самые люди. У меня имеется документы, каковые я дотянулся прекрасным образом, где идет разбор, к примеру, товарища Горбенко.
Особый персонаж — Горбенко Георгий Иванович, оперуполномоченный третьего отдела Томского городского отделения УНКВД Новосибирской области, младший лейтенант госбезопасности СССР. Как раз Горбенко был виновным и следователем в расстреле поэта Клюева.
Массовый фальсификатор и убийца, в том месте так и написано в этих документах, но так как в президиуме рабочей группы сидели его коллеги, это дело замяли. «За нарушение социалистической законности» был казнен глава томского горотдела Иван Васильевич Овчинников, капитан госбезопасности СССР. А все остальные, по большей части, благополучно сохранились.
Горбенко удачно пережил Вторую мировую войну, попадал в плен к немцам, порвал партийный билет. Однако был восстановлен в партии, был главой концлагерей в Сибири, потом в Томске возглавил коммунально-строительный техникум, где также занимался фальсификациями, лишь уже в отношении студентов, «игрался» с документами ЖКХ, у него были дисциплинарные ответственности, выговоры, но он был ас аппаратной игры, он пережил всех полностью, всех переиграл.
У него был сын, у которого не было детей, по причине того, что он облучился на ядерном производстве в закрытом городе Томск-7. Их капиталы, нажитые уж не знаю каким трудом, пара десятков тысяч рублей, были растрачены женой этого сына, не весьма морально устойчивой женщиной.
Так что история данной семьи кончилась не хорошо.
И таких персон в деле довольно много. К примеру, сержант госбезопасности Зверев Анатолий Иванович («сержант» — младшее офицерское звание в совокупности НКВД), следователь, трудился на нескольких должностях в милиции, в СИБВО, в войсковых частях, также занимался фальсификациями.
На протяжении Второй мировой, будучи главой особенного отдела, выезжал в размещение частей, где арестовал как минимум 30 человек, за что взял медаль «За боевые заслуги» — заслужил человек. И орден Красной Звезды за то же самое.
И Горбенко, и Овчинников, и Зверев — прямые виновные в убийстве моего прадеда.
Я начал с тех, кто конкретно учавствовал в расстреле 21 января 1938 года, выяснил исполнителей, руководителей и организаторов. Это прокурор Томска Николай Пилюшенко (безотносительный маньяк, томский Вышинский), министр внутренних дел СССР Ежов, прокурор Вышинский, секретарь третьего отдела госбезопасности Поляков, первый помощник наркома внутренних дел Фриновский, секретарь Западносибирского крайкома ВКП(б) Роберт Эйхе. направляться сломали позвоночник на протяжении допросов: единственный человек, что не сознался, что он враг народа, но это его не спасло.
А организатор правонарушения — Джугашвили Иосиф Виссарионович и все, кто подписали ответ политбюро ЦК ВКП(б) номер П5194 от 2 мая 1937 года «об антисоветских элементах».
— Другими словами вы прослеживаете всю цепочку виновных в убийстве вашего прадеда — от несложных исполнителей в Томске до Кремля?
— Я все это установил по документам, неспешно открывал новые и новые горизонты. Раскручивал цепочки по номерам распоряжений.
Необходимо заявить, что биографии всех этих людей были установлены не через архивы ФСБ, госбезопасность делает все, дабы это нереально было установить. Я просил определить: вот имеется Овчинников, глава томского горотдела НКВД, он был казнен, кроме того имеется фильтрационно-проверочное дело, 12-13 томов, возможно его фотографию? «У нас их нет».
А портрет Овчинникова маслом висит в холле данной организации. Таких примеров довольно много.
Все, что установлено по всем сотрудникам, установлено не через ФСБ.
— Вам легко любопытно, как сложились судьбы этих людей, либо имеется какая-то вторая цель?
— Сперва я вернуть справку Высшей военной коллегии о реабилитации. Позже поднял свидетельство о смерти, заодно и на всех, кто проходил по расстрельному делу. А дальше я задал себе вопрос: были ли привлечены к ответственности люди, осуществившие многочисленные убийства?
Я пришел в приемную ФСБ, сообщил: пригласите, прошу вас, дежурного. Пришел майор, приятный человек, они в том месте все приятные люди.
Кстати, желаю сообщить, в случае если кто-то из вас отправится в любой архив, не имеет значение, какое это будет ведомство, ни при каких обстоятельствах не говорите о собственных эмоциях — это никому не весьма интересно. Вас пристально выслушают, но сделают то, что говорит их должностная инструкция.
Вы имеете возможность думать, что они хорошие люди. К примеру, был таковой человек Романов Александр Александрович, глава третьего отдела томского горотдела НКВД, также прямой и массовый убийца в «моем» деле.
Существовала не только индустрия фальсификаций в Томске, но и индустрия тёмной кассы НКВД, другими словами (при арестах) изымались вещдоки: документы, деньги, полезные вещи а также квартиры — это все перераспределялось, продавалось среди собственных. Была сеть тёмных риелторов (и все это сотрудники томского УНКВД и партийные начальники города).
Александр Романов арестовал Льва Вишневского, доктора наук кафедры внешней баллистики Томского университета, обвинил его в том, что он вооружает нацистов, японских либо германских, установил практически дружеские отношения с его дочерью, пребывающей на свободе (кроме того передавал ей часы ее арестованного отца, а ему от нее записку в колонию, ну либо сообщил ей, что передавал. А сам допрашивал его, был следователем по его делу).
Она считала, что он хороший человек, что ей оказывает помощь, а он выселил ее из квартиры, сам в нее заселился, и до собственной смерти в 2011 году она была уверена, что таковой хороший человек трудился в органах, а в действительности это был убийца ее отца. Похожая история «на доверии» случилась и между следователем Зверевым и одним из сыновей Степана Ивановича — Кузьмой (что понятия не имел, что Зверев следователь), тем самым Кузьмой, что разругался с моим дедом — своим братом, по окончании его вступления в КПСС.
Таких примеров большое количество. Это я к тому, что ухмылка не редкость обманчивой.
Итак, я пришел в ФСБ. «Что произошло?» — «Понимаете, случилось убийство». — «В смысле?» Я показываю справку, копию из коллегии Верховного суда. Он сообщил: «Ясно. Напишите запрос».
Я написал запрос. Мне дали познакомиться с делом. Но не полностью, а ограничено; большинство страниц была «законвертирована».
В то время, когда вы знакомитесь с делом, рядом садится сотрудник, практически в 15 сантиметрах от вас, наблюдает, что вы просматриваете, какие конкретно выписки делаете. Ответа на мой вопрос, были ли наказаны убийцы, не последовало.
Якобы был привлечен Овчинников, глава горотдела, и все. Меня это не весьма удовлетворило. Где подтверждение того, что он понес ответственность за убийство моего родственника?
Само собой разумеется, я осознаю, что среди них и за это, но мне хотелось бы документ. Вот Овчинников, глава томского горотдела НКВД, был (в соответствии с его делу) расстрелян в Новосибирске, а в Новосибирске, к примеру, смерть не зарегистрирована в загсе.
Была версия, что он погиб в штрафбате во Вторую мировую войну. Таких примеров большое количество.
На Горбенко, оперуполномоченного, что был виновен в том числе и в убийстве поэта Клюева, имеется свидетельство о смерти в Томске, обстоятельство смерти — погиб от сердечного приступа. Поднята снова же мной.
— Другими словами вы выступаете как личный детектив?
— Имеется какие-то элементы, по которым возможно, вправду, сообщить и без того. Допустим, отсутствовали фотографии Горбенко, массового фальсификатора и убийцы.
Было нужно пойти в Томский коммунально-строительный техникум и в том месте дотянуться эти фотографии под другим предлогом.
— Следствие в большинстве случаев завершается судебным процессом…
— Я желаю найти место захоронения — это первое. Второе: узнать ответ, привлечены ли к ответственности люди, обвиняемые в убийстве моего прадеда и, по сути, в массовом убийстве восьмерых человек. Но, в действительности не восьмерых, а как минимум несколько тысяч.
И собрать все документы, каковые относятся к судьбе Степана Ивановича. В случае если вправду окажется, то подать формальное заявление в Следственный комитет либо в любую другую инстанцию и запустить процесс.
Не слишком общий процесс — суд над террором и большевизмом, — а процесс как раз по этому делу. Казалось бы, истек срок давности, но так как имеется и прецеденты — к примеру, с Магнитским: было возбуждено дело, в то время, когда он уже был мертв.
Имеется тонкости, каковые при грамотной подаче разрешают как минимум зарегистрировать заявление. Я осознаю, это, возможно, звучит утопично и сверхъестественно, но всё то, что мне удалось сделать с 2012 года, в то время, когда я запустил сайт, показывает, что неосуществимое вероятно. на данный момент все лица, причастные к убийству, установлены.
Единственное, кто не установлен, — это кто конкретно принимал участие в казнях. Но примерный круг пофамильно уже очерчен. Знаю, к примеру, что правилом хорошего тона было, дабы сам следователь этим занимался а также.
Установить — это вопрос времени.
— Следователь приводил в выполнение решение суда?
— Несколько. Конечно, в том месте была расстрельная команда.
Это была особая сводная несколько. Следователь нажимал на курок, или орудовал ломом, или душил. Страшно представить, что в том месте происходило. Расстрельную команду намерено напаивали, и люди зверели.
На протяжении Громадного террора было большое количество суицидов среди сотрудников среди них и томского горотдела НКВД. По всей видимости, это были те самые «честные чекисты», не смотря на то, что это необычно звучит (таковой оксюморон), у которых просто не выдерживала психика.
— Вы не думаете написать книгу о собственном расследовании?
— на данный момент количество материалов отвлечённый, это возможно перевоплотить в диссертацию либо в монографию. К примеру, у меня имеется массив данных по сотрудникам томского городского отдела НКВД, их удалось отыскать прекрасным образом, по причине того, что кто-то не стёр с лица земли документы в бывшем партийном архиве Томска.
Просто не зачистили их, быть может, легко случайно пропустили; а я встречал фонды, где очевидно было видно, что документы зачищены.
— В Российской Федерации в далеком прошлом распалась сообщение времен. Таковой подход к прошлому, к домашней истории, как у вас, согласитесь, достаточно редок.
Значительно больше «Иванов, не помнящих родства».
— В то время, когда трудишься с документами, ты осознаёшь, что время — это весьма довольно. Оно кроме того не дискретно, у него какой-то совсем второй параметр, уровень качества.
Я в университете занимался вопросами времени, Хайдеггером, постхайдеггерской традицией. К примеру, отечественный современник Симон Кордонский, трудясь с категорией «время», разделяет его на время фундаменталистов, прогрессистов и раздельно выделяет время аппаратчиков (т. е. государственныхы служащих).
Государственный служащий живет или директивой, или запросом гражданина. В то время, когда ты сталкиваешься с какой-то госструктурой, у тебя имеется миссия, цель, ты обременен традицией, историей семьи, в моем случае — это приблизительно 200 лет документально подтвержденного следоприсутствия — моя точная экзистенция.
А тебе «противостоит» государственный служащий, что ограничен (в собственном потенциале, в лучшем случае) лишь временем действия данной структуры, к примеру, НКВД, это 70 лет; в случае если учесть традицию ФСБ, чуть больше. Но, практически, легко временем принятия реакции и моего запроса на него в течение последующих 30 дней.
Силы, мягко говоря, неравные, и перевес точно не в их пользу. Это мой экзистенциальный лом.
Им я орудую подобно философскому молоту Ницше. Как раз исходя из этого мне удалось и удается добывать документы, свидетельства и сведения, каковые представлены на сайте.
Что же касается истории семьи и связи времён, я ничем не отличаюсь от всех остальных: Вторая мировая война, репрессии у всех присутствуют перманентно в подсознании.
— Ваше расследование еще не завершено. Что осталось узнать?
— Я желаю знать имена всех людей, участвовавших в казни, и я их дотянусь, непременно это случится. В то время, когда вы знакомитесь с архивным следственным делом, вы видите легко условные обозначения, к примеру, «сотрудник УНКВД Зверев», и больше ничего, другими словами никаких сведений и данных.
Ведомственные архивы делают все, дабы никто более этого ничего и не определил. Но я знал, что в то время, когда я выведу все поднятые мною документы в паблик, выложу в Сеть, и они проиндексируются поисковыми совокупностями, что-то начнет происходить.
И вправду начало происходить, и происходит, через сайт ко мне начали обращаться люди. К примеру, родственники того самого человека, что якобы завербовал моего прадеда в ряды японской разведки.
Либо же, к примеру, у меня имеется дело о раскулачивании 1928 года — это территории Дальнего Востока, ко мне начали обращаться люди, каковые имели отношение к селу Волково Благовещенского района. Удалось установить сообщение, я в том направлении отправился в 2013 году, и вот в том месте я из наблюдателя превратился в актора.
Я чудесным образом дотянулся фотографии крестьянского хозяйства моего прадеда в Волково (это 1920–1924, время его безотносительного расцвета; в семье под обработкой было не меньше 200 гектаров почвы). Установил правильные GPS-координаты дома.
И в то время, когда я прибыл в Волково, то узнал у местных обитателей, что дом снесли в 1960–1970-х годах. Я добрался на это место… и заметил ровно то, что видел Степан Иванович чуть более ста лет назад, в 1901–1902 году.
Я, как и он, заметил безлюдное место. Наряду с этим и возраст отечественный в принципе совпадал.
И тогда я поразмыслил: а был ли данный век по большому счету? Где всё за данный век? Из-за чего я вижу то же самое, что и он тогда?
Мне показалось это одновременно и какой-то петлей времени, и какой-то насмешкой… И одновременно с этим и венком всего советского правления в Российской Федерации. Столько всего на этом месте случилось, но однако снова безлюдное место.
Это был практически религиозный опыт. И еще для меня было безотносительной фантастикой, что я как бы попал в эту фотографию, по причине того, что прежде для меня это место ничем не отличалось от какой-то сказки… И вот сейчас я и осознал, что я сейчас не просто наблюдатель, а актор.
Психология убийцы | Громадной скачок
