Убийство диктатора и разбитое сердце — «наука»
Финляндия: 100 лет в разводе с Россией
Евгений Шауман (1874-1904) убил губернатора Княжества Финляндского Николая Бобрикова 16 июня 1904 года, и сразу после этого застрелился сам.
Бобрикова, отличавшегося крутым нравом, очень сильно ненавидели, но восходящая звезда финской политики Юхо Кусти Паасикиви (Juho Kusti Paasikivi; президент Финляндии в 1946-1956 годы, — прим. пер.) осудил поступок, написав передовую статью для газеты Uusi Suometar под заголовком «Убийство».
Согласно точки зрения Паасикиви, не существует предлогов, каковые имели возможность бы оправдать подобное принуждение. Принуждение, однако, продолжилось — прокурора Элиэля Сойсалона-Сойнинена (Eliel Soisalon-Soininen) убили в 1905 году.
Из-за чего Швеция и Финляндия по-различному относятся к Российской Федерации?
Yle23.06.2016Беженцы из Кронштадта
Seura.fi18.05.2016Как победить Россию
War is Boring23.10.2015
Шауман продолжительное время был кумиром молодежи, потому, что он пожертвовал собственной судьбой для Отчизны. Лишь в 1980-х доктор наук Сеппо Зеттерберг (Seppo Zetterberg) в произведении «Пять выстрелов в Сенате» (Viisi laukausta Senaatissa) сказал, что среди обстоятельств для того чтобы поступка были и индивидуальные мотивы: чувство неполноценности и, в первую очередь, несчастная, отвергнутая любовь к Элин Боргстрём (Elin Borgstrom), дочери хозяина поместья Эстерсунд.
Врач Юсси Ниинистё (Jussi Niinisto), сегодняшний глава МинОбороны Финляндии, написал биографию Шаумана для финского сборника биографий ответственных исторических деятелей Финляндии Kansallisbiografia. Он не оспаривает присутствие личных мотивов, но все же вычисляет поступок связанным прежде всего с политической обстановкой.
Финны ощущали себя угнетенными, не смотря на то, что споры о том, как реагировать на случившееся, имели место.
Положение Финляндии в России было неизвестным в течении всего времени существования автономии в 1809-1917 годы. Ясности желали добиться на протяжении работы смешанных комитетов, но к согласию так и не пришли.
Согласно точки зрения государственныхы служащих из Санкт-Петербурга, Российская Федерация взяла Финляндию без всяких условий. Император дал приграничной стране определенные привилегии, но как самодержец сам имел возможность их отменить в любую секунду.
Было неясно уже то, на какие конкретно конституционные права Великого княжества ссылался Александр I. Согласно точки зрения финнов, тогда действовало законоположение Густава III, принятое еще в восемнадцатом веке, но четкого ответа на вопрос все же не было. Действительно, на него ссылались в новом Сеймовом Уставе во второй половине 60-ых годов XIX века.
Подобно своим предшественникам, Николай II, конечно же, дал финнам заверения самодержца и дал обещание, а также, придерживаться законов Княжества. Он стал для финнов клятвопреступником, и на сайменских горах по окончании наводнения 1899 года осталась отметка «линии нарушения клятвы» (valarikon viiva).
Финны почувствовали, что Российская Федерация пробовала стереть с лица земли особенное положение Княжества Финляндского посредством Февральского манифеста. В соответствии с нему, определенные законы стали общегосударственными, и в их отношении сословия и Сенат Финляндии имели возможность лишь сделать заявления.
Финны скоро отреагировали на манифест, собрав подписи для «Громадного адреса» и обратившись с просьбой о помощи к зарубежным державам. Обращались к царю, которого вычисляли одураченным его приближенными.
Самым главным из них вычисляли Бобрикова. В то время, когда его отправляли в Хельсинки во второй половине 90-ых годов XIX века, в Петербурге ходили анекдоты о том, что «в большинстве случаев генералов отправляют на подавление восстания, а Бобрикова отправили, дабы восстание разжечь».
В сборе автографов для «Громадного адреса» принимал участие и Евгений Шауман. Он прервал подготовку к выпускным экзаменам и отправился совместно со собственными студентами-земляками на лыжах в общину Сипоо собирать подписи.
В поездке с ними была и бойкая Элин Боргстрём, которая с жаром говорила о «Громадном адресе». Обитателей Сипоо нужно было убедить в серьезности обстановки.
За много дней удалось тайно собрать 523 тысячи автографов в Княжестве с населением три миллиона человек. Император не принял громадную делегацию, но приказал все же передать, что он не злится.
По окончании Февральского манифеста был принят новый закон о воинском призыве. Финская армия была ликвидирована, и финнам нужно было подготавливаться проходить службу в русских армиях.
Многие, однако, бойкотировали призыв, и многие юные люди призывного возраста уехали в Америку.
Не так долго осталось ждать от призыва отказались. Оказалось, что таким ранее преданным финнам больше не было возможности доверять.
Воинская обязанность была заменена ежегодным налогом на освобождение от воинской работы, что шел в казну императора и стал называться «солдатского миллиона».
Так, рожденные по окончании 1880 года финны не прошли военной подготовки, что сказалось на ходе Гражданской войны в 1918 году.
Не обращая должного внимания на протесты, Бобриков притеснял финнов. 19 февраля 1902 года казаки напали на митингующих на Сенатской площади. Евгению Шауману рассекли нагайкой лоб, но он стащил казака с лошади и ударил его финским ножом.
Действительно, он лишь порвал шинель.
Цензуру ужесточали, газеты закрывали. В 1904 году вместо закрытой газеты Paivalehti показалась газета Helsingin Sanomat (на данный момент − наибольшая газета Финляндии — прим. пер.). Роль русского как официального языка утвердилась.
Закончилось хождение финских почтовых марок, но личная валюта (марка), однако, осталась. Упрямых государственныхы служащих увольняли, и начальников оппозиции, другими словами тайной организации Kagaali, начиная с Ээро Эркко (Eero Erkko) до Карла Маннергейма (Carl Mannerheim), высылали из страны.
В итоге, Бобриков превратился в настоящего диктатора.
В этих условиях не всех устраивало «пассивное сопротивление», не говоря уже о согласии на второстепенное положение для спасения автономии.
Близок к «активистам» был и государственный служащий главного управления учебных заведений Евгений Шауман. Он вырос в доме собственного отца-генерала в Польше, его родным языком был шведский, но он сказал на нем со славянским выговором.
Это помешало ему легко освоиться в шведоязычном лицее Gymnasiet Larkan по окончании переезда в Финляндию. Он и без этого чувствовал пренебрежение к себе, по причине того, что у него были неприятности со слухом.
У Евгения не было талантов, как у дедушки-епископа по маминой линии либо сестры-художницы Зигрид.
Он, однако, входил в «шайку разбойников», которую Альфонс Окерман (Alfons Akerman), позднее ставший большим начальником, приравнял к зародившемуся в 1907 году скаутскому перемещению. В нем учавствовали и девушки, а также Элин Боргстрём.
Не обращая внимания на трудности, Евгений сдал экзамены, являлся членом студенческого альянса Nylands Nation, был известен в спортивных кругах, и входил в управление Объединения охотничьих стрелковых клубов Финляндии. Его любовь к Элин Боргстрём, однако, не позвала в девушке обоюдного эмоции. «Ни при каких обстоятельствах», − ответила она на сердца и предложение руки.
Услышав это, аристократ утратил смысл жизни. Самоубийства не были редки в то время в высших кругах Европы.
Но Шауман желал перевоплотить собственный суицид во что-то патриотическое. Не смотря на то, что — либо по причине того, что?— Евгений совершил детство за пределами Финляндии, он взял патриотичное воспитание в духе «Рассказов прапорщика Штоля» Рунеберга. ликвидация и Самопожертвование ненавистного губернатора стало бы решением проблем — как политических, так и личных.
Были и другие замыслы убийства Бобрикова, но Шауману представилась возможность «сделать это первым». Как гос служащий, он имел возможность свободно передвигаться по строению современного Госсовета.
В то время, когда губернатор приехал на совещание Сената, дабы председательствовать на нем, Шауман встретил его на площадке шикарной лестницы и сделал три выстрела из револьвера. Две пули рикошетом отскочили от ордена и пуговицы, но третья порвала пряжку на куски и угодила в пузо.
Затем Шауман два раза выстрелил себе в сердце.
Шауман погиб мгновенно, а Бобриков, истекая кровью, добрался до зала совещаний, откуда его спешно послали в клинику. В том месте губернатор еще смог "настойчиво попросить" к себе финна Ричарда Фалтина (Richard Faltin) вместо русского армейского врача — что есть собственного рода актом доверия.
Его состояние было, но, неисправимым, по крайней мере, с позиций медицины того времени.
Бобриков погиб ночью. В ресторанах Хельсинки открывали бутылки шампанского, тогда как русские с громадными почестями отправляли в Санкт-Петербург гроб убитого.
Русские, конечно, начали расследование с целью выяснения, какое тайное общество стоит за этим убийством, но ничего не нашли. Сам Шауман покинул предсмертное письмо, в котором призывал императора прекратить политику притеснения в Финляндии.
профессор и Активист Герман Гуммерус (Herman Gummerus) в Национальном сборнике биографий, вышедшем в первой половине 30-ых годов двадцатого века, упрекал убийцу в его наивном представлении о том, что императора — Князя Финляндского — в заблуждение. За всем этим стояла политика унификации обеспечения и политика империи безопасности великих держав перед всемирный войной.
Гроб аристократа Шаумана сперва был тайно захоронен на кладбище Малми для бедных (находится в Хельсинки — прим. пер.). Российская Федерация скоро начала смягчать собственную политику по отношению к Финляндии, и по окончании поражения в Японской войне 1905 года притеснения закончились.
Тело Шаумана было с почестями перевезено в город Порвоо. На могиле был установлен надгробный монумент.
Не обращая внимания на ворчание Паасикиви, поступок Шаумана в Финляндии обширно одобряли, а также, по причине того, что Шауман пожертвовал собственной судьбой. Но к усилению террора относились по-различному.
Вершиной террора стало убийство 6 февраля 1905 года прокурора канцлера юстиции Элиэля Сойсалон-Сойнинена, что занимал соглашательскую позицию.
Леннард Хохенталь (Lennard Hohenthal), студент медицинского факультета, что учавствовал и в планировании убийства Бобрикова, переодевшись в форму русского гвардейского офицера, пробрался в кабинет прокурора на Булеварди 12 и выстрелил в него 8 раз. В завязавшейся перестрелке участвовали жандармы и 17-летний Юхани Сойсалон-Сойнинен (Juhani Soisalon Soininen, сын прокурора).
Раненный в ногу убийца предстал перед судом. Его защищал выгнанный с работы из Апелляционного суда Турку юрист Пер Эвинд Свинхувуд (Pehr Evind Svinhufvud, будущий президент Финляндии 1931-1937 годов).
Принято вычислять, что Укко-Пекка (Ukko-Pekka, прозвище Свинхувуда — прим. пер.) неизменно строго придерживался закона, и все же он отыскал смягчающие события для содеянного.
Хохенталь был приговорен к высшей мере наказания, но 10 октября 1905 года он бежал из колонии в хельсинкском районе Катаянокка. На веревке в камеру подняли пилу, решетку распилили, и арестант сбежал на весельной лодке.
Вероятнее, солдаты и охрана были подкуплены.
Замысел побега тайно пронесла в камеру в манжетах будущая супруга Хохенталя Александра Зеттерберг (Alexandra Zetterberg). Будущее привела Хохенталя в Англию, где он начал работать хиропрактиком.
Его помиловали как борца за законные права в 1918 году. Но таким же храбрецом, как Шауман, он не стал.
К первым активным действиям периода притеснений относятся и полувоенные учения в спортивном обществе, и доставка ружей контрабандой из Японии в Финляндию на пароходе «Джон Крафтон». Финны учавствовали в выборгском восстании в 1906 году.
В то же самое время красногвардейцы и шюцкоры постреливали приятель в приятеля в Хаканиеми (восточная часть Хельсинки — прим. пер.). По окончании трансформаций, совершённых в парламенте, и с началом второго периода преследований, активность снизилась, дабы опять возродиться в 1914 году в виде перемещения егерей.
Два политических убийства — два романа. Элин — предмет важного обожания Евгения Шаумана — в 1906 году стала женой Эйнара Флорина (Einar Florin). Евгений заблаговременно приготовил к их свадьбе поздравительную открытку.
У пары появилось двое детей. Эйнар выучился на химика, но погиб уже в первой половине 20-ых годов двадцатого века в Швеции.
Элин погибла лишь во второй половине 50-ых годов двадцатого века.
Зигрид Шауман дожила до 101 года. В первой половине 50-ых годов двадцатого века она попала в аварию, и милицейский задал вопрос, допрашивали ли ее когда-нибудь раньше. «Да, в то время, когда мой брат убил Бобрикова», —запальчиво ответила пожилая женщина.
В 1965 году сестра опубликовала идеализированную биографию брата.
Чаушеску — суд по окончании смерти [ДокФильм]
