Лишние люди
Безрадосно я смотрю
на отечественное поколенье!
Его будущее —
иль пусто, иль мрачно,
Меж тем, под бременем
сомненья и познанья,
В бездействии
состарится оно.
М.Ю. Лермонтов «Дума»
Чацкий: «Вон из Москвы»
А.С. Грибоедов «Горе от ума»
Имеете возможность ли вы представить Чацкого на месте Фамусова, Гаева на месте Лопахина, Обломова на месте Штольца, Печорина на месте армейского капитана? Имеете возможность, по причине того, что так все в Российской Федерации и произошло.
Лишние люди наконец потребовались, были задействованы, состоялись. И остались лишними людьми.
По причине того, что «лишний человек» — это не социальный статус и не материальное положение. Это — диагноз.
Диагноз моральной заболевании, которой больна русская элита и от которой не лечатся сумасшедшей карьерой и деньгами.
Россияне воспитаны в уважении к исторической миссии весов. Но все «массы» похожи: жующая масса людей в калифорнийском Диснейленде, пьяная масса людей на улицах Копенгагена, дикая масса людей, покидающая стадион в Эдинбурге Так ли очень сильно это отличается от привычной русскому глазу картины?
Отчего же общества, созданные столь похожими весами, выглядят такими различными? Вследствие того что отличие эту определяют не столько те, кто внизу, сколько те, кто наверху.
Что же выяснилось наверху в Российской Федерации в данный важный час? Фактически, то, что было в остатке советской совокупности.
В остатке же, а также в избытке, был здоровый цинизм.
На смену альянсу крестьян и рабочих к управлению Россией пришел альянс интеллигентов и бандитов — этот необычный сплав стал новым отечественным правящим классом. И в случае если роль криминала в создании «новой России» есть более либо менее очевидной, то участие в этом ходе интеллигенции очевидно недооценено.
На закате судьбы советского общества законы сталинского дарвинизма уже не действовали. Непохожих не расстреливали пачками.
Но и делать им было нечего. Исходя из этого они прозябали на самых различных этажах необъятной административной прели и системы в том месте, как овощи в непроветриваемом помещении.
Тот, кто не становился циником в этих условиях, или спивался, или сходил с ума. «Мне сорок пять лет, — писал Довлатов, — все обычные люди в далеком прошлом застрелились либо спились». Но большая часть однако выжило, культивируя в себе тот самый здоровый цинизм.
В то время, когда по окончании политического (но не социального) землетрясения пыль рассеялась, по руинам СССР бродили толпы прекрасно образованных (благодарю советской школе), не хватает напуганных (благодарю «оттепели»), но не хорошо одетых и желавших «жить по-человечески» людей. Для подавляющего большинства это осталось мечтой, но кое-кому удалось приспособиться, а некоторым кроме того приватизировать маленький обломок Совокупности.
Наравне с криминалом они вошли в новую элиту.
Само собой разумеется, люди эти обожали деньги (но, как заметил Булгаков, это всегда было), но не как КАПИТАЛ, а как Знак САМОРЕАЛИЗАЦИИ. Экономическая деятельность была им в действительности чужда.
Она противоречила их воспитанию, их природе. Они не были для этого в достаточной степени неотёсанными. Они «делали собственный бизнес» и, делая его, были неприятны самим себе.
Душа просила иного, но им было не привыкать делать то, что неприятно. Капиталистическое будущее России предстает у Чехова в образе Лопахина, этакого неотёсанного и практичного мужика, предлагающего осуществить «предпродажную подготовку закинутого участка где-нибудь на Николиной горе».
В жизни все вышло увлекательнее. Совладали без мужиков.
Русский «капитализм» был выстроен руками самих интеллигентов, советских диссидентов. Само собой разумеется, не тех диссидентов, каковые выходили с протестом на Пушкинскую площадь (эти до сих пор в том месте стоят), а тех, кто «диссидентствовал» на кухне и в курилке.
Это они, храбрецы юрия Полякова и Сергея Довлатова, пришли вырубать сад для новой России. Не всем удалось, но многие преуспели
Но, в то время, когда борьба за выживание завершилась, для тех, у кого «жизнь состоялась», появился новый вопрос: «Для чего?» Денег у правящего класса выяснилось даже больше чем нужно, а сам бизнес им ни при каких обстоятельствах не был по-настоящему увлекателен. Более того, им скучен труд как такой.
Они большое количество трудятся, довольно часто до изнеможения, до самоуничтожения, но лишь по необходимости, как трудится белка в колесе, не имея возможности спрыгнуть на землю. Экономическая элита России состоит сейчас преимущественно из утомившихся, морально и физически изношенных людей, не имеющих никакой мотивации развивать собственный дело.
Они живут по инерции, трудятся по инерции, богатеют по инерции. Не вследствие того что желают, а вследствие того что знают, что в случае если остановятся, то будут стёрты с лица земли.
Они больше не готовы что-либо делать «на зубах» и скорее предпочтут кинуть все и раствориться в собственных виллах, счётах и яхтах, чем примут какой-либо новый вызов времени.
Растущая аппетиты и мощь бюрократии вызывают у них отвращение. Но у них не появляется ни мельчайшего жажды оказать ей сопротивление.
Наоборот, они лишь укрепляются в мысли и рвении все кинуть и бежать. По большому счету, беспрецедентное давление, которое испытывает сейчас элита со стороны бюрократии, — основной предлог для депрессии. Но вы не отыщете никаких следов борьбы, поле покинуто без боя.
Все от мелка до громадна, от ларечника до президента банка, идут к госслужащему на поклон, как к ордынскому мурзе, несут дань. Возвышение бюрократии есть сейчас не столько свидетельством силы бюрократии, сколько доказательством слабости правящего класса, его трусости, безответственности и мягкотелости. Власть как гор в океане, она тем выше нависает над обществом, чем посильнее отлив
Новой русской элитой овладела абулия, паралич воли. Она не хочет более ничего делать. Это относится как публичных дел, так и собственного собственного бизнеса.
Все озабочены поиском менеджеров, на плечи которых возможно было бы переложить тоскливую рутину управления. Кадровый голод охватил страну.
На десять богатых не найдется и одного могущего по-современному трудиться. Квалифицированных работников не отыскать, и стоят они непомерно дорого.
Ситуация в столичных гостиных напоминает сюжет ветхого иудейского смешного рассказа брежневской эры, где прохожий обращается к незнакомой группе людей со словами: «Я не знаю, о чем вы рассказываете, но ехать нужно». Но в случае если тогда ехали те, кому было не хорошо (либо казалось, что им не хорошо), то сейчас едут те, кому прекрасно, и особенно те, кому лучше всех.
Тяжело припомнить, в то время, когда еще в отечественной истории самый успешный и процветающий класс ощущал бы себя так неприкаянно в собственной стране. «Онегинский сплин» быстрее, чем китайский грипп, распространяется по России. Фактически целый правящий слой был лишним, ненужным.
Российская Федерация — заложница в руках «лишнего поколения». Тема «лишних людей» — сквозная для русской культуры, начиная в середины XIX века. «Эти существа, — писал о них В.Г.
Белинский, — довольно часто бывают одарены громадными нравственными преимуществами, громадными духовными силами, обещают большое количество, выполняют мало либо ничего не выполняют. Это не от них самих; тут имеется fatum, заключающийся в конечном итоге, которою окружены они как воздухом, и из которой не в силах и не во власти человека освободиться».
Ни при каких обстоятельствах, но же, еще не было так, дабы люди эти составили целый руководящий слой общества, парализовав его собственной бездействием. Спасение России — дело следующих поколений.
Опрос по теме
Вы согласны, что миллиардеры и российские мультимиллионеры из бывшей советской интеллигенции — лишние люди в современной России? — просили мы россиян
Анзор Мухтарбеков, таксист, Москва:
— А где вы встречали интеллигента-миллионера? Ну, Ростропович, может, либо Солженицын — и все. Интеллигенты не могут деньги получать.
А вдруг и упадёт на них достаток, то не сумеют удержать.
Сергей Никонов, Ухта, взрывотехник:
— Наличие мультиденежных людей повышает рейтинг страны в глазах мирового сообщества. Как гегемон — я их ненавижу, но как патриот я их уважаю.
Дмитрий Пяткин, рабочий, Рязань:
— Эти люди дают по нескольку сотен, быть может, и тысяч рабочих мест. Какие конкретно же они лишние?
Виктор Семецкий, студент, Томск:
— Это кто такие? Деятели отечественной культуры, что ли?
В случае если их не станет, то в газетах просматривать нечего будет. А так — один женился, второй развелся.
Неизменно имеется о чем писать!
Сергей Голицын, IT-менеджер, Санкт-Петербург:
— Такие люди необходимы. Потому что непременно их деньги будут положены в нашу жизнь.
Не смотря на то, что кто-то и собственную жизнь положит в их деньги. Но это уже физика — теория относительности.
Андрей Денисов, предприниматель, Воркута:
— В случае если кто из них сделал вывод, что он тут лишний, то в далеком прошлом уже и семья за пределами, и бизнес, ну и сам по большей части. Да и как возможно капиталист лишним при капитализме?
Сергей Буркатов, дальнобойщик, Архангельск:
— Нет. Не лишние. В Сибири снег еще не убран.
А вдруг без шуток, то в случае если какой-то — миллиардер вправду занимается производством — флаг ему в руки. Я лишь за.
Александр Музафаров, социолог, Москва:
— Вопрос неоднозначен. С одной стороны, в случае если лишние люди — это те, кто не вписывается в современное русского общество, то да — исключения малоизвестны.
В случае если же говорить о пользе для страны, то их нельзя оценивать скопом — кое-какие приносят пользу.
След — Лишние люди
