Истории жизни русских людей, которые после распада ссср оказались в прибалтике
Литва
Сергей Благонадежный, 37 лет
Я появился и вырос в столице республики Вильнюсе. В юные годы это был полностью русскоязычный город, и я не ощущал никаких неприятностей, которые связаны с межнациональными отношениями.
Более того, жизнь в республике выгодно отличалась от той, что была в большинстве вторых регионов СССР. Тут значительно легче было дотянуться товары, каковые для всей другой государства были диковинкой, к примеру джинсы либо японский магнитофон.
И не смотря на то, что уже в конце 1980-х начинались определенные события (тот же Балтийский путь, в то время, когда обитатели Литвы и Эстонии Латвии выстроились в живую цепь длиной в много километров, требуя независимости), тогда ребенком я всего этого не осознавал. У меня не было никаких забот, отечественная семья была состоятельной по советским меркам.
В семье была машина, дача, мы ездили ежегодно летом отдыхать в Палангу на море. И я кроме того и поразмыслить не имел возможности, что что-то в этом замысле в принципе может поменяться.
События, перевернувшие все, наступили в Литве чуть раньше путча 1991 года в Москве.
В марте 1990 года правительство республики стало независимым от Москвы. Горбачев ее не принял. Началось двоевластие. Мои родители не осознавали, что им делать и что по большому счету происходит.
Встали быстро цены на все, поскольку Москва пробовала ввести против Вильнюса что-то наподобие санкций. Кончилось все вводом войск СССР в январе 1991 года.
Как не забываю, когда мои их русский и родители приятели об этом определили, набрались воздуха с облегчением: на данный момент армейские наведут скоро порядок, и все это закончится. Но случилось все по-второму.
Случился то ли штурм, то ли еще что-то (на данный момент историки спорят, что в том месте было в действительности) Вильнюсского телецентра, погибли 13 человек, а также боец отрядом специального назначения КГБ СССР. Затем войска почему-то выводят, и начинается праздник литовского национализма.
Все литовцы сходу заговорили по-своему, а на нас, русских, стали косо наблюдать. Но, Вильнюс всегда был культурным городом, и дальше кривых лиц и обзывательств дело не шло. Но
жалко, в то время, когда твоего отца, что всю жизнь дал чтобы выстроить в Литве промышленность и ее инфраструктуру, именуют в глаза оккупантом, а он не имеет возможности ничего ответить, поскольку обзывающих восемь, а он один. И ты, 12-летний мальчик наблюдаешь, как его унижают.
По большому счету, в Литве жили три главных этноса: литовцы, русский и поляки. Нужно дать должное литовскому правительству, по окончании распада СССР оно дало гражданство всем, независимо от национальности.
У нас нет для того чтобы дикого понятия, как «паспорт негражданина», как в Эстонии и Латвии. Однако на обычную работу без знания литовского языка скоро стало нереально устроиться.
Мои родители его, понятное дело, не знали. Но самое ужасное было не это. В первой половине 90-ых годов двадцатого века дела на заводе отца стали идти не хорошо, и его по частям стали продавать неясно кому. Папа очень сильно вследствие этого переживал.
Вечером как-то он возвращался с работы на машине, поднялся на светофоре и неожиданно погиб. Доктора заявили, что оторвался тромб. Зарплаты моей матери (она трудилась в детском саду) вряд ли хватило бы кроме того чтобы прокормить ее саму.
В итоге она стала челноком — возила одежду и польскую обувь. Что-то реализовывала в Литве, а что-то привозила в Санкт-Петербург, где реализовывала на местных рынках.
Само собой, данный полулегальный бизнес стали «крышевать» преступники по различные стороны границ. Самое забавное, что одно время данной «крышей» пробовала стать чеченская группировка.
Это закончилось разборками со стрельбой в Варшаве, мама стала этому свидетелем, позже чеченцы куда-то делись. Но как я не забываю, мама постоянно возвращалась по окончании этих поездок сама не собственная от нервов и страха.
Я же отправился в школу, как и все дети.
Политика властей была достаточно умной: они не запрещали формально польские школы и русский. Но наряду с этим делали так, что школы для русских размешались в максимально неудобных районах, исходя из этого везти в том направлении мелких детей было довольно часто неосуществимым делом.
«Отказ от советского паспорта стал моей роковой неточностью»
«Газета.Ru» рассказывает о русских в национальных республиках бывшего СССР. Мы поболтали с обитателями Казахстана и Узбекистана о…
Польша же затем начала поддерживать собственных соотечественников на национальном уровне. Варшава и по сей день дает деньги на содержание детских садов и школ для поляков, и польских культурных центров.
Исходя из этого поляки тут живут сплоченной общиной, кроме того имеют собственные политические партии в литовском парламенте.
Российская Федерация же собственных бывших соотечественников кинула. В итоге многие отдавали детей в литовские школы, где им с младых ногтей вдалбливали про то, что все русские — это оккупанты, что это бескультурные и неотёсанные люди, в общем, всякую чушь.
Но на выходе ребенок ненавидел Россию и русский язык. Очевидно, что все русскоязычные заглавия тут же переменили на литовские (проспект Ленина скоро стал проспектом Гедемина), целый документооборот был переведен на литовский язык и без того потом.
Случалось, что дети, окончив литовские школы, кроме того со собственными русскими родителями принципиально не владели русским языком. Ну а мне повезло: меня отдали в русскую школу.
Наряду с этим литовский язык в том месте преподавала литовка Дайва Гренювене, которая принципиально не говорила с нами по-русски. Позднее я выяснил, что она ненавидит русских, но учителем она была от всевышнего.
Я позже осознал, что это было мое второе везение: я освоил в совершенстве и русский, и литовский языки. Многие русские дети так толком и не выучили местный язык, среди них и вследствие того что ходили в русскую школу, где хорошего преподавателя литовского не нашлось.
По окончании спада первой волны национализма стало несложнее. В принципе литовцы в большинстве собственном весьма вежливые и спокойные люди, и, если бы правительство и СМИ их не накручивали, у нас не было бы распрей в принципе.
К примеру, многие мои привычные литовцы с наслаждением ходят на концерты Бориса Гребенщикова в Вильнюсе (а он довольно часто приезжает в отечественный город). Наряду с этим он довольно часто путает Латвию с Литвой в собственных монологах со сцены, но местные так его обожают, что прощают ему подобные шалости.
Легко у правительства страны весьма скоро показалась такая мода: все внутренние неприятности наподобие безработицы либо подорожания продуктов сваливать на Россию. Наряду с этим литовское управление «удачно» профукивало все лучшее, что осталось от СССР. хороший пример тут — будущее АЭС под Висагинасом на северо-востоке страны.
Она снабжала электроэнергией всю страну. Но ее "настойчиво попросили" закрыть как условие вхождения Литвы в Европейский союз, мол она страшна для экологии.
В итоге ток стали покупать очень дорого частично у Болгарии, частично у России.
Но наряду с этим, в случае если почитать местные СМИ, виноваты все равно советская оккупация и русский.
Самое неприятное, в то время, когда сталкиваешься с этим на бытовом уровне. Как-то раз мы с приятелями отправились на выходные в Каунас (второй по размеру город в стране). В том месте меня здорово отметелили местные литовцы, в то время, когда выяснили, что я русский.
Позднее я выяснил, что в Каунасе в принципе не обожают вильнюсцев (это как противостояние двух столиц в различных государствах), ко всему прочему и русский — ну легко грех, с позиций местных гопников, не докопаться. Но скоро я осознал: драться литовцы не очень-то обожают.
Если не испугаться и как направляться дать хотя бы одному, кто на тебя напал, то, даже в том случае, если их пара, остальные к тебе не полезут. Я постоянно дружил со спортом, и дать зарвавшемуся хаму по лицу для меня было не проблемой.
Ну а через некое время я окончил школу. Мама начала болеть, и было нужно поступать на заочное отделение Вильнюсского педагогического университета. Днем я трудился.
В те годы в столице страны был строительный бум (продлился до глобального кризиса в 2008 году), и я подрабатывал на стройке. Деньги были не очень-то громадные, но на судьбу хватало.
Наряду с этим в юношеские годы я осознал основное поляков и отличие русских от литовцев. Славяне обожают жизнь: для нас обычным было посидеть на Барбакане с пивом (большой бугор в центре Вильнюса) и петь песни под гитару всю ночь.
Мы принимаем жизнь во многом через эмоции. В литовской же культуре их не принято проявлять открыто.
Наряду с этим литовцы значительно дисциплинированнее: в случае если сообщено прийти на работу в 9.00, то придут в девять. А не в полдесятого. И на работе литовцы трудятся, а не бегают перекуривать любой час.
Но общаться мне было несложнее с русскими либо поляками: они ближе мне были по характеру.
Скоро страна вступила в ЕС, и стало возможно ездить на Запад трудиться. Показались люди, бизнес которых пребывал в перевозке людей в Англию либо Германию на доходы.
Моя мама совсем расклеилась к тому моменту. Ходить стала с большим трудом.
Денег в Литве для ее лечения начало заработать очень тяжело, семья залезла в долги. Я отправился в Абердин (Шотландия), где трудился на заводе по производству рыбных продуктов.
Мы с несколькими литовцами трудились по 10–12 часов, труд был сверхтяжелый (отступая в сторону, желаю заявить, что они были классными ребятами, мы весьма сдружились тогда, но живем сейчас в различных государствах). Но по меркам Литвы нам платили весьма прилично.
Я легко дал долги и, по большому счету, отработав восемь месяцев, я приезжал ненадолго в родной Вильнюс, где ощущал себя королем, имел возможность позволить себе любой ресторан либо кафе, угощал друзей, каковые, не зная толком литовского, не могли отыскать обычной работы кроме того дома. Само собой, у меня не было неприятностей с дамами.
У меня были две подруги в Вильнюсе, а время от времени я разрешал себе ездить отдохнуть в Клайпеду, где цены еще ниже на все развлечения. Это портовый город, где много одиноких дам, мужья которых ушли в рейс.
Само собой очевидно, я оплачивал лечение матери, денег на это хватало с избытком. Все это длилось до 2015 года, в то время, когда Литва поменяла собственные недорогие литы на евро и отличие в стоимостях в Англии и тут прекратила быть столь значительной.
Но еще раньше, к 2013 году, у меня начались неприятности с суставами. Трудиться в Абердине приходилось в помещении, где температура доходила до минус 20 градусов: таковы условия хранения рыбы.
Из-за перепада температур я и подорвал здоровье, от последствий этого я до сих пор не отошел.
«Мама просидела несколько часов под дулом автомата»
По окончании провала августовского путча четверть века назад русские, оставшиеся жить в национальных республиках, нашли себя в новой действительности. 32-летняя…
на данный момент я возвратился в Литву, устроился трудиться менеджером в спортивный зал (я по образованию преподаватель физкультуры). Кроме этого, я с моими друзьями-поляками создали что-то наподобие маленького бизнеса. Мы организуем приезд туристических групп в город.
В Вильнюс приезжают большое количество поляков, они уверены в том, что это исторически их город. Приезжают ко мне и британцы с немцами.
В общем, на туристах в полной мере возможно получать, за пара лет мы в полной мере наработали себе репутацию.
Раздельно пара слов необходимо сообщить о десоветизации и присоединении Крыма. Все монументы советской эре были практически сразу после 1991 года демонтированы.
Но их не выкинули на помойку, а свезли в парк Гутас, где его обладатель берет большие деньги за экскурсии по нему.
Официальная точка зрения правительства в том, что с 1941 по 1990 год Литва была оккупирована СССР. В случае если человек подвергает сомнению это утверждение, то для него это может кончиться колонией.
Наряду с этим власти разрешали нам постоянно отмечать Сутки Победы. 9 мая все, кто желал, надевали георгиевские ленточки и шли возлагать цветы на Антокольское кладбище, к монументу советским солдатам, каковые погибли при освобождении Вильнюса от нацистов.
Один раз нам кроме того дали пройти маршем по проспекту Гедемина. Наряду с этим масса людей литовцев нам орала вслед: «Геда, геда!» («Позор» — лит.). Мы за все это время привыкли к такому отношению и не обращали внимания.
Но все изменилось в тот год, в то время, когда РФ присоединила Крым. 9 мая 2013 года на Антоколовку пришло огромное количество людей, причем было нежданно большое количество пожилых литовцев!
Люди осознали вхождение полуострова в Россию как сигнал «возможно быть русским, возможно кроме того быть советским, это больше не стыдно» (а тут, в Литве, это в глазах многих одно да и то же). Все местные националисты притихли, никто не вышел нам мешать.
Наряду с этим в массмедиа усилилась в разы антироссийская пропаганда, все стали говорить, что скоро крымский сценарий будет и тут. А в армию вернули необходимый призыв.
Для чего это России и как она это сделает — никто не вспоминал. Это все привело к характеру истерии.
Ни при каких обстоятельствах не забуду, как моя знакомая, учительница в школе, русская, поведала, как ее задали вопрос литовские дети: «Учительница, а что вы станете делать, в то время, когда на нас нападут русские?» Мальчику, что задал данный вопрос, было восемь лет.
Повторюсь, если бы не национализм со стороны правительства и СМИ, то неприятностей было бы меньше в разы. В большинстве случаев в общении со собственными друзьями-литовцами я сознательно обхожу национальный момент и политику, и тогда у нас сохраняются красивые отношения.
Более того, как-то с ними я отправился на экскурсию в Киев. Русский язык из всей компании знал лишь я. В том месте все время мои привычные держались меня: я был кем-то наподобие переводчика, и они слушали с интересом каждое мое слово про историю этого старого города.
Я довольно часто задавал себе вопрос: а отчего же я не уехал в Россию?
Тем более что годом ранее погибла моя мать и грубо говоря в Литве меня ничего не держит. В Санкт-Петербурге у меня жила родная бабушка, он нее осталась квартира, и мне имеется куда приткнуться на первых порах.
Тем более что многие мои друзья, с кем я обучался и рос, в далеком прошлом переехали или на русского территорию, или в развитые государства Европы. Я не знаю, как ответить себе на это конкретно.
Во-первых, я прекрасно знаю историю брата . Он женился на русской и переехал в Питер. Я не могу передать словами, с какими трудностями он столкнулся при получении вида на жительство, как он поднимался в четыре утра, дабы занять километровую очередь в ФМС, сколько денег израсходовал на переводы документов на русский язык и без того потом.
Я знаю, как мне быть, в случае если у меня появятся неприятности в Литве либо в Англии, мы живем в едином правовом поле.
Но меня пугает русский реальность с позиций отношения к людям.
Второй момент значительно более серьёзный. Все-таки Вильнюс — это моя отчизна. Я не знаю, как я буду жить без возможности погулять по Ужупису (исторический район города) либо Пушкиновке, без Барбакана и многих вторых мест, так дорогих моему сердцу.
Наряду с этим я конкретно ощущаю себя русским, мне несложнее всего сказать и думать по-русски. Помимо этого, общаться мне легче всего также с русскими.
Отечественная культура устроена так, что кроме того с малознакомым человеком ты можешь обсудить фактически все: от политики до приобретения новой автомобили. У нас не стыдно сообщить собеседнику: «У меня все хреново», и он выступит в роли психотерапевта.
В литовской культуре не принято сказать о проблемах, в том месте принято показывать в общении, что у тебя все прекрасно (кроме того в случае если это и не так). Так что я с наслаждением приезжаю в Санкт-Петербург в гости к брату либо приятелям, но переехать в том направлении насовсем вряд ли решусь.
Жизнь Русских по окончании распада Страны
