И.г. кувырдин: тогда не было так страшно, с годами становится больнее и горче за
Майору Ивану Кувырдину имеется что отыскать в памяти и поведать. Одни ордена и медали на пиджаке уже говорят о многом. Он сражался на Курской дуге, форсировал Днепр, отбивал Воронеж, Киев и многие другие стран и города Украины Восточной Европы.
В собственные 87 он все еще занимается трудовой деятельностью и встречает людей в собственном кабинете. Его руку жмут с наслаждением, фактически не подмечая, что поднять ее ему стоит порядочных упрочнений.
— Как началась для Вас война?
– Как и у большинства. Весть о войне застигла меня в поле, где я трудился. Тут же началась общая мобилизация. Скоро мой папа погиб на фронте, и я просто не мог остаться дома.
Скоро окончил командирские направления, взял младшего лейтенанта и отправился на Воронежский фронт. Опоздали доехать, как фашистский самолет скинул бомбы прямо на ЖД станцию. Меня отбросило к кирпичной стенке вокзала.
Тут же ко мне подбежали четыре молоденькие санитарки, но ранения не было, обошлось уколом. А вот девушкам я дал обещание написать.
Сперва от- вечали все четверо, позже трое, двое Дальше письма писала лишь одна – семнадцатилетняя Валя Ефремова. Я с нетерпением ожидал этих завернутых треугольничков. Доходили они не до всех: одного адресата убили, второй – в военного госпиталь.
Просматриваешь письмецо, тебе написанное, и на душе легче делается.По окончании войны мы с Валентиной Гавриловной поженились.
– А в какие конкретно войска Вы попали?
– Нас учили, как пехотинцев, так и досталось. Имел возможность стать летчиком либо танкистом? на данный момент не знаю, тогда совершенно верно бы решился. Хотелось любой возможностью оказать помощь собственному городу, стране, людям.
А в качестве кого – это не верно уж принципиально важно. Основное – не быть трусом.
– Какой был Ваш первый важный бой?
– Мы именно отстаивали Воронеж. Ночь была тяжелой, мы бились за любой дом, за ежеквартально.
В ужасный холод немцев пленили и отрезали пути отступления.
– На себе раненых доводилось нести?
– Само собой разумеется, куда же без этого. Но если вы спросите, знаю ли я как сложилась их будущее, то я отвечу, что нет. Дотащил к санитарам, на этом и распрощались.
Нам легко было некогда сентиментальничать. А на данный момент очень многое забылось, все-таки 65 лет прошло.
– С руководством справлялись удачно?
– В полной мере, у меня был взвод второй роты 712-го полка 232-й стрелковой дивизии. Повезло в том, что подчиненные были не на большое количество старше меня. Юные юноши, еще не нюхавшие как направляться жизнь Нам всем вмиг было нужно повзрослеть.
Глядя на старшее руководство, я старался и к своим ребятам относиться кроме этого. Без строгости запрещено, дисциплина нужна, но все и без того это осознавали.
Война… Но внимания друг к другу никто не отменял.
В то время, когда мы находились под Воронежем, сугробы доходили до пояса, почва промерзла сантиметров на пятнадцать. Солдат и рад бы чуток отдохнуть по окончании боя, да где же? Так и дремали в снегу, я каждые два часа доходил, будил.
Они, сонные, просят еще хоть пара мин. полежать. Запрещено, говорю, братцы, замерзнем совсем…
– Юмор на войне уместен?
– Понимаете, с ним все же легче было. Вот, к примеру, я довольно часто вспоминаю случай в поселке неподалеку от деревни Сумы. Немец притаился неподалеку и мы ожидали его лишь к восходу солнца.
Иногда с их стороны доносились выстрелы. Раз, и все притихло. Видим: со стороны леса к нам движутся огоньки.
Мы, конечно, наготове, уже с гранатами в руках. Около темнота. Ожидаем.
Тут начальник соседнего взвода позвал меня и показывает на просвет. Наблюдаю и вижу – волки.
Идут, глазищами блещут. Все засмеялись, само собой разумеется. А нацистов мы, в то время, когда посветлело, все же дождались.
Совладали с ними кроме того без «катюш».
– Говорят, германских солдатов за версту определить было возможно
– Ну нет. Это все равно, что в однообразные самолеты посадить русского и немца и сообщить – предугадай, где кто. Они недаром сначала так скоро столько завоевали. Умны – не то слово.
И в тыл к нашим переодетыми пробирались, такое также не забываю.
– А страшно было?
– Понимаете, как сообщила поэтесса Юлия Друнина: «Кто говорит, что на войне не страшно,тот ничего не знает о войне».Я считаю, что она всецело права. Опасались все, легко в сражении на то, дабы отыскать в памяти о страхе, не достаточно времени.
– А мысли о смерти тогда в голову не лезли?
– Бывало такое, но лишь в то время, когда затишье. Лежишь в траншее и думаешь: кто знает, как оно дальше будет. Ну а в сражении о таком и не думаешь. Идешь напролом, со всех сторон люди, крики, шум…
Видите шрам у меня на лбу?
– Лишь на данный момент увидела
– И шрамы со временем исчезают. А в то время благодаря данной отметине меня чуть с фронта не послали.
Я был не в тесной каске, исходя из этого осколок меня дотянулся легко. Сперва ничего не ощущалось, позже лишь заметил кровь. Меня подхватили под руки и скорее в палатку к санитарам. Те мне голову перевязали и дают направление вгоспиталь, дескать, все, собственный отвоевал.
Я сопротивляться начал, мне же к своим нужно! А голова ничего, поболит и пройдет.
Уже и пожитки мои скромные доставили и описание остальных ранений. Было нужно находиться до конца, не отправлюсь и все тут.
взглянуть на меня, ну что с тобой делать, оставайся тогда. Еще пять дней внесли предложение отлежаться, но в тот же вечер я был уже со собственными.
Замкомполка взглянуть на меня строго, после этого, смягчившись, задал вопрос: «Ну, как самочувствие?» «Благодарю, прекрасно», – отвечаю. А рука – это уже под конец войны досталось.
Сначала она по большому счету висела как плеть. А дома у меня остались только дед с бабушкой, они написали: «Приезжай, какой имеется». Я собрался, но доктор меня удержал: «Для чего, каким имеется? Я тебе все сделаю». Дальше были операции со сложнейшими пересадками кожи.
Тут перешили, в том месте подшили. Что и сказать, мастера собственного дела.
– Где вы встретили Сутки Победы?
– Мы шли через Украину,Польшу и Молдавию, а 9 Мая были уже в Австрии. Я не забываю эту радость, это счастье.
Австрийцы тогда еще говорили: «Молодцы русские, сделали немцев». Тут же нас и демобилизовали.
Кто-то остался в армии, я же желал обучаться, выбрать что-то ближе к почва, на которой мне когда-то было нужно услышать о начале войны.
– Каков самый тяжелый эпизод на войне для Вас?
– Это кроме того не сражения, не смотря на то, что и тогда было ох как непросто. Мы эвакуировали людей около Молдовы, как внезапно услышали детский плач. Сильный, резкий Его забыть нереально. Я обернулся и заметил мелкую девчушку около трех лет, она была вся в крови.
Рядом лежала убитая мама. Ребенка мы тогда на руках отнесли к машине с красным крестом. Тогда так страшно не было, а на данный момент из года в год делается больнее и горче за тот плач
Символы войны
Года пройдут и не возвратятся
Среди труда и волнений,
Воспоминания сотрутся,
И лишь шрамы – ни при каких обстоятельствах.
И по нестершемуся символу
Припомнится нелегкий путь
Людей, проверенных
в атаках,
Не в пояснице раненных,
а в грудь!
Б. ДУБРОВИН
О проекте Лица Победы
cwetok
