Смерть в донецке — «наука»
Восточная Украина: ничья почва
Три товарища — Рома, Олег и Максим — с оружием в руках сражались против собственной страны — и распрощались с судьбой. Тогда как война в Восточной Украине активизируется, увеличивается число вдов — без надежд, мужей и денег.
На полях:
Факты: Война в Восточной Украине
В апреле 2014 года пророссийские сепаратисты забрали под контроль Луганск и Донецк в Восточной Украине и создали так именуемые «народные республики». К тому моменту Российская Федерация захватила Крымский полуостров.
Сепаратисты были соперниками нового правительства в Киеве, которое пришло к власти по окончании беспокойств на Майдане в январе-феврале 2014 года. Через пара недель началась полномасштабная война между российскими солдатами и мятежниками с одной стороны и Украиной с другой.
Первое соглашение о перемирии было подписано в сентябре 2014 года, но более либо менее соблюдается только Минское соглашение-2, подписанное в феврале 2015 года. В соответствии с ему, обе стороны должны отвести тяжелое оружие от линии соприкосновения.
Сепаратисты должны кроме этого отвести наемников, что соблюдается только частично.
На протяжении войны убито 9 470 человек. Практически 22 тысячи ранены, и вдобавок один миллион человек бежал с Украины.
Это официальные цифры ООН, настоящие цифры смогут быть выше.
Весной 2016 года началась эскалация боевых действий, не смотря на то, что ими охвачены немногие районы. Стороны обвиняют друг друга, но, по словам ОБСЕ, пассивность не проявляет ни одна из сторон.
Репортаж
3 мая 2016 года. Двое мужчин, одетых в тёмное, подводят Ольгу Федоровскую к гробу. Они систематично подносят к ее рту воду из наполовину безлюдной зеленой пластиковой бутылки. Она выпивает воду так, как словно бы это кислород.
Мучительный вой. Всхлипы, тонущие в шуме вентиляции.
Мы на похоронах Олега Федоровского. Днем раньше похоронили лучшего приятеля Олега, Максима.
на следующий день в почву опустят гроб с телом последнего из троицы, Ромы. Два товарища Олега погибли в один момент, сражаясь против Украины.
Не прошло и дней, как прекратило биться и сердце Олега. Но что с ним случилось? «Снайпер убил», — слышим мы откуда-то сбоку.
Сказано это было мало нерешительно, как словно бы обстоятельство смерти была в высшей степени неясной.
Священник кладет на гроб хлеб. У него серое, обветренное лицо — и именно он внушает громаднейший ужас среди всех этих до зубов вооруженных людей в похоронной процессии.
Дети войны: Украина
Aftonbladet21.07.2016На забытой войне
Berlingske08.07.2016Донбасс: война длится
Gli Occhi Della Guerra03.07.2016
«У всех нас в жизни различные дороги, у кого-то она меньше, чем у других. Воины попадают прямо к Всевышнему», — говорит священник.
Ольга в последний раз целует бледное лицо мужа. На голове у него белая лента, которая частично закрывает перевязанный левый висок.
Священник подает символ могильщикам, они тушат сигареты и вбивают гвозди в крышку гроба.
И Олега спускают в пропасть, в последний раз.
Рыдания Ольги перемешиваются с выкриками ее сына. Полноватый 19-летний юноша стоит чуть в стороне от похоронной процессии, он всхлипывает все громче. Его товарищи неуверенно держатся где-то сбоку.
Они курят, а глаза их скользят по площади.
Ина Лаевская, дама в военной форме с угольно-тёмными волосами, вынимает из кобуры пистолет и идет к полю. За ней направляться приблизительно 20 солдат.
Они будут стрелять в атмосферу — последнее «прощай» Олегу.
«Не успеваю прекратить плакать, как мы тут же теряем нового воина», — говорит Ина Лаевская.
Как раз Ина приносит родным весть о том, что их солдат убит. Именно она присматривает за вдовами, смотрит за дисциплиной на базе.
Именно она и пригласила нас на похороны.
В батальоне «Восток» ее кличут легко «мама».
на данный момент она садится в армейский автобус вместе с воинами.
Они отправляются назад — на фронт.
Конфликт в Восточной Украине начался с того, что мятежники в масках захватили строения областных учреждений в Луганске и Донецке весной 2014 года. Они выступали в протест украинской языковой политики и против свержения президента Януковича по окончании революции на Майдане.
Сначала на улицы во имя национализма вышли бабушки, шахтёры и анархисты. Но по окончании того, как на протяжении демонстрации в Донецке в марте 2014 года был убит проукраинский демонстрант, случился поворот к насилию.
Через два месяца в Луганске и Донецке уже полным ходом шла война. Мятежники взяли солдат и оружие из России. В борьбе против собственных бывших соотечественников Украина применяла авиацию.
С тех кровавых майских дней в 2014 года на войне погибли, как минимум, 9 470 человек. Лишь в июне было зарегистрировано 100 убитых, приблизительно 20 из них — мирные обитатели. Но это лишь те цифры, каковые подтверждает ООН.
Настоящая цифра возможно значительно выше.
© AP Photo, Irina GorbasevaТанки армии Украины в Донецкой области
В середине февраля 2015 года между сторонами конфликта было заключено перемирие, но битвы на фронтах длятся. И в последние три месяца они значительно активизировались.
И Украина, и мятежники теряют больше солдат, нежели готовы признать, а ООН считает, что обе стороны лгут, говоря о утратах. И гражданское население страдает больше, чем раньше.
Еще ни при каких обстоятельствах по окончании августа 2015 года не погибали и не были ранены столько гражданских за один месяц.
Вместе с тем боевой дух не радует по обе стороны линии фронта. На украинской стороне воины разочаровались в правительстве и осознали, что, "Наверное," Донецк им не взять.
Воинам сепаратистов надоело перемирие, тяжёлое экономическое положение да и то, что голос русских солдат-разведчиков в так называемой народной республике делается все слышнее.
6 мая 2016 года. Солнце начало выглядывать из-за дождевых облаков и плотных туч. Но дома у Ольги Федоровской все чёрным-темно. Три дня назад она похоронила мужа, с которым дробила ложе в течении 20 лет.
А поженились они всего 14 дней назад. Она стоит в чёрной помещении и не знает, куда деть руки. У стола, на котором переполненная пепельница, сидит ее папа.
Он протягивает вперед руки, желает ее обнять. Рука.
Что-то, за что возможно ухватиться, хоть за что-то.
«В то время, когда приехала скорая, дабы забрать Олега, его младший сын спрятался, не захотел наблюдать», — говорит тесть. Он кричит это, как словно бы бы реакция пятилетнего внука иллюстрирует несправедливость войны.
«Для чего эта война? Для чего? Для чего?»— всхлипывает тесть.
Мы обнимаем его, он отвечает на объятия жадно и отчаянно. Тесть никак не имеет возможности отпустить нас. Он лишь плачет.
Олег был для них всем, они его обожали.
«Мой супруг ни при каких обстоятельствах войны не опасался, но в последние 14 дней что-то изменилось. Он не желал возвращаться на фронт», — говорит вдова.
Ина Лаевская, «мама» из батальона, также в помещении. В руке она держит одинокую розу.
Поставила на пол пакет с консервами.
По окончании каждой церемонии она ездит по вдовам, дабы выделить им внимание.
По розе на каждого человека.
Сейчас у нее — одиннадцать роз и столько же пакетов в багажнике. Нам предстоит посетить десять вдов и одну мать.
Дома у Ромы Жулыкова вдова Марина поставила на стол портрет мужа. Шесть дней тому назад его убили — на глазах лучшего приятеля Олега.
© РИА Новости, Игорь Маслов | Перейти в фотобанкВолонтеры на протяжении эксгумации останков погибших на протяжении военных действий в восточной части Украины на месте братской могилы
Старший сын Данил добывает трубу. Через пара дней ему предстоит играть на празднике, посвященном отчизне. Патриотические гимны — таковой сейчас репертуар у школьного оркестра.
Мать подзывает его к себе и обнимает.
«Так как отец же был хороший, правда? Он беспокоился о нас, да?»
Мальчик выглядит мало растерянным, прижатый к одетому в тёмное телу матери. Она ласково гладит его по волосам, а позже отпускает.
«Это ж дети», — растолковывает она Ине.
«Начиная от сегодня я дала им смотреть мультфильмы».
Ина говорит, что ее супруг — храбрец, так она именует всех солдат. Чуть раньше сейчас она погладила по животу беременную вдову и сообщила ей, голос ее был полон решимости:
«Когда-нибудь и он будет сражаться за нас».
Вдова кивнула, глаза ее были мокрыми от слез.
За чемь дней до этого. Мы стоим перед солдатским кладбищем в Донецке, но глава кладбища не желает нас пускать. В прошедший раз, в то время, когда мы тут были, мы вошли без разрешения. Насчитали 14 выкопанных могил.
Ожидали ли они 14 новых погибших? Если они заполнены на данный момент, семь дней спустя, может ли это являться доказательством того, что сепаратисты теряют значительно больше солдат, чем говорят общественности? семь дней раньше на кладбище было всего 300 солдатских могил.
Практически добрая половина из них — безымянные. Вместо этого на перекладине креста узким фломастером написан номер и выведено: «Малоизвестный воин».
Согласно данным Красного Креста, в Донецке открыты дела о трехстах пропавших без вести. В том месте отказались говорить о том, личности какое количество уже установлены, либо же сообщения о пропавших без вести пришли из России.
Согласно данным последнего доклада ООН за июнь 2016 года, на данный момент на оккупированных территориях без вести пропавшими числятся 430 человек.
Возможно, кто-то из них покоится тут? Либо же это кто-то из тех 25-ти тысяч русских солдат, что, согласно точки зрения украинской разведки, находятся на Украине?
Отечественные источники в рядах мятежников говорят, что русские, не имевшие какого-либо большого звания, приобретают неизвестную могилу в Донецке.
Глава кладбища свирепо наблюдает на нас. Да, он тут всему глава, но, перед тем как разрешить войти нас, он обязан позвонить какой-то даме в офис. В какой офис, он, к сожалению, сообщить нам не имеет возможности.
И внезапно нам дают трубку, и мы ее слышим. Она кричит, что мы пишем про то, чего нет, и что нас на кладбище не разрешат войти.
— А кто вы такая?— спрашиваем мы.
«Не ваше дело!» — отвечает она.
Маленькие гудки. Повесила трубку.
Звоним пресс-секретарю Минобороны Андрею. Он прекрасно знаком с отечественной переводчицей. В то время, когда она ему звонит, у него неизменно таковой игривый голос.
Но не на данный момент.
«Вы не имеете возможность войти на кладбище, оно заминировано», — говорит он.
«Да хорошо, ничего оно не заминировано. В том месте куча народу, да мы и сами в том месте раньше были», — говорит переводчица Алекс.
Андрей на втором финише провода обескуражен. Не имеет возможности ни растолковать собственную неправда, ни лгать .
«А что ты желаешь, дабы я сообщил? Вам на кладбище запрещено».
© РИА Новости, Сергей Аверин | Перейти в фотобанкПредставители миссии ОБСЕ говорят с обитателями пятиэтажного дома в Ясиноватой в Донбассе
Церковный служитель из соседней часовни поведал нам, что армейские автомобили привозят трупы все чаще, но что священника не приглашают.
«Может, у них собственный священник имеется», — говорит он.
«А возможно, у воинов вторая вера, не как у нас».
В начале войны ОБСЕ (Организация по сотрудничеству и безопасности в Европе) информировала о грузовиках с трупами, каковые пересекали границу с Россией. Ходят слухи о мобильных печах для кремации, массовые захоронения находят неизменно.
Главный комиссар ООН по защите прав человека не отыскал доказательств первому, но последнее уже стало частью войны. В первое лето на телах были показатели того, что люди были казнены.
С осени 2014 года в районах, каковые раньше пребывали у линии фронта, было найдено пара братских могил. По большей части в них лежали воины, но были и гражданские.
«Главный комиссар ООН по защите прав человека уверен в том, что большая часть из захороненных погибли в битвах. Но в некоторых могилах смогут пребывать кроме этого и трупы казненных», — пишет сотрудник комиссара Равина Шамдасани (Ravina Shamdasani).
У сепаратистов собственная версия того, что они делают с мертвыми телами. И в данной истории нет места братским могилам.
«В то время, когда мы находим неопознанный труп, мы пробуем узнать, отечественный он либо украинский. В случае если труп в собственности Украине, мы отдаем его им», — говорит пресс-секретарь сепаратистов Эдуард Басурин в беседе с Dagsavisen.
— А вдруг это русский воинов-наемник?
«В случае если у воина имеется родственники в Российской Федерации, мы помещаем тело в цинковый гроб и отправляем семье. В случае если нам ничего про родственников неизвестно, тогда мы хороним воина тут», — говорит пресс-секретарь сепаратистов.
Ответы он бурчит себе под шнобель. Позже протягивает громадную — как у медведя — руку.
И приветливо прощается с нами.
Седьмое мая, восемь дней прошло со дня, в то время, когда Рому убили на фронте. Два дня по окончании того, как его похоронили. На улице у дома, где живут Марина и двое мелких сыновей, отправился ливень. Дорогу размыло.
На улице на данный момент лишь местные алкаши, они ковыляют по грязи, гундосо переговариваясь и пряча собственную утреннюю выпивку в коричневые пакеты.
В доме мелкий Данил упражняется на трубе. Концерт в Сутки победы приближается семимильными шагами.
«До войны Рома большое количество трудился, а позже на фронт ушел. Мальчики его не так довольно часто видели», — говорит Марина.
Яркие обои в гостиной заполнены мальчишескими картинками. От пола и до потолка.
Мальчишкам дали рисовать прямо на стенах. Марина наблюдает на нас, видно, что ей не хорошо.
«Да, планировали вот ремонт делать, но…»
Она поднимается, хватается за голову.
«В то время, когда Роме было 12, его мама погибла, он к бабушке переехал. А в 25 лет уже получил хватает денег, дабы приобрести вот данный дом. Он выстроил его собственными руками. Ванная, туалет, пол.
Он все сам сделал. Рома не желал деньги на газ тратить, так что мы топим углем.
Но в то время, когда он уходил на войну, то поставил газовое отопление. «Дабы вам не нужно было искать дрова и уголь», — вот что он сообщил.
© AP Photo, Efrem LukatskyУкраинские воины несут гробы с телами воинов
Марина показывает нам алтарь с фотографией мужа. Она говорит, что поставила в том направлении фотографию, дабы он имел возможность видеть собственных сыновей.
По крайней мере, так она говорит детям.
«Я знала его как отца и мужа. Но не знаю, что он был за человек.
Мне думается, вы должны поболтать с Александром, его втором. Он знал его иначе, чем я».
Через пара мин. мы, Марина и мальчишки оказываемся дома у Александра Величко. У него участок мало побольше, на полках больше вещей, а в кухне мебель получше.
В мае 2014 года он вступил в (Альянс) «Донбасс» вместе с Ромой. Это была гражданская организация для тех, кто желал с оружием в руках бороться за независимость Донецка.
Александр научил Рому и других мужчин в «Донбассе» обращаться с оружием. Но сам держался в стороне от фронта.
«У меня поясницы была не в порядке, ходил с палкой. Ну, когда я с другими в „Донбассе“ познакомился, палку тут же выкинул, но было тяжело.
Вся моя родня убежала, а мать погибла. Я позже в Крым отправился, дабы в соленой воде покупаться.
Она исцеляет», — говорит Александр.
— Рома сказал о войне?
«Нет, ни при каких обстоятельствах. Либо… время от времени он сказал про вторых в том месте, на фронте.
О том, как ели кашу, либо о чем-то забавном, что друг другу говорили».
Он наблюдает на собственные кулаки. Сильные рабочие руки, лежащие на коленях.
«Рома был хороший юноша. Он видел красоту в ветхих вещах.
Он имел возможность вынудить трудиться то, что сломано. В последний раз я видел его в это воскресенье. Он как словно бы знал, что это в последний раз. Со всеми захотел поздороваться, кроме того со ветхими соседями из деревни, откуда он был родом.
Тетки, дядья, всех желал повидать… может, ощущал что».
Александр добывает ветхий ноутбук и показывает фотографии, сделанные в то время, которое уже ушло.
«Посмотрите, Рома мало похож на „Черепашку Ниндзя“. Мы его так именовали.
А тут он у пушки. Он всегда был таковой веселей, Рома».
Их было три товарища: Олег, Рома и Максим. Женщина Максима, Люба, также вычисляла себя частью их компании. Мы видимся с ней в ее маленькой квартирке в пригороде Донецка.
На столе — безлюдные водочные бутылки, полные окурков пепельницы и полупустые упаковки с лекарствами.
«Я тут не прибиралась с того времени, в то время, когда Максим был еще жив. Мы в большинстве случаев вот тут в кровати валялись, праздновали, в то время, когда было свободное время.
А позже кто-то звонил с фронта, нужно было спешить назад», — говорит Люба.
© РИА Новости, Валерий Мельников | Перейти в фотобанкПоследствия обстрела поселка Дом в поселке Никитовка Донецкой области, поврежденный в следствии обстрела в Донецкой области
Ей 34 года, у нее два мелких сына. Их фотографии на стене, рядом с портретом воина, что нарисовала Люба. руки и Лицо нарисованы нечетко, так что солдат данный мог быть кем угодно. Мужчиной либо дамой. Ею самой либо кем-то еще. Готовым к атаке либо застывшим от страха.
Это малоизвестный воин в Любиной интерпретации.
Она завербовалась на войну уже в осеннюю пору 2014 года в этот самый момент же послала сыновей к бабушке. До этого у нее никакой работы толком не было.
Она просто рисовала.
Но на данный момент она отыскала для себя что-то более серьёзное, чем любительское рисование и материнство.
«Сперва я была санитаркой, но позже меня выгнали».
Глаза ее на и без того напряженном лице суживаются.
«Не желаю растолковывать, из-за чего».
Но Люба не из тех, кто бросает оружие, и скоро она возвратилась на фронт. В этом случае как солдат.
Тут она встретила Максима и Олега. Она сразу же подружилась с первым, а со вторым у нее начался роман.
«У Максима уже была супруга. Я была его фронтовой женой», — говорит Люба.
Прошло восемь дней с того дня, в то время, когда были убиты Максим и Рома. А спустя семь дней погиб Олег. Люба показывает не весьма четкие снимки, сделанные сотовым телефоном.
На них — несколько воинов, сидящих около стола, на котором карта.
«Вот это Олег. Лицо не хорошо видно. Может, это был символ», — произносит Люба.
Через два часа по окончании того, как была сделана фотография, начальник попросил двух добровольцев пройти подземный туннель. Выбрали Максима и Рому, а Люба и Олег караулили на втором финише туннеля.
«Рома свистел. Не знаю, из-за чего, но он свистел. Мы его именовали „Шастный“, честный.
Он сказал мало, по причине того, что был человек скромный. Но как я осознаю, он опасался за собственную семью», — говорит Люба.
Олег и Люба услышали тут и хлопок же ринулись бежать по туннелю. Они нашли Рому мертвым, а Максиму оторвало руки.
«Он был у меня на коленях, пока не погиб. А позже я закрыла ему глаза», — говорит Люба.
Она плачет. От слез лицо ее смягчается.
Люба и Олег принесли погибших товарищей на базу. На следующий сутки был канун православной пасхи.
«Я была дома со своей семьей, а Олег дома со своей. Вечером он мне позвонил, заявил, что нам нужно возвращаться на фронт.
Голос был радостный. „Не так долго осталось ждать буду“, — сообщила я».
Она замолкает, думает о чем-то.
«У него сын месяц тому назад женился. Мы танцевали до ночи, так радостно было. Нереально осознать, что жить ему так недолго оставалось. Но на данный момент, в то время, когда Олега больше нет, я пологаю, что многие в батальоне захотят уйти.
Они не будут вести войну без него».
— А вы как же?
«Буду одна вести войну».
Рассказ обрывается. Люба смахивает слезу. Ставит чайник. Закуривает.
— А что произошло с Олегом?
Выражение ее лица делается робким. Она закрывает рот рукой, пряча зевок.
«А разве вы не понимаете? Вам что, никто не сообщил? Что он застрелился?»
— Нет…
«Я на 15 мин. опоздала. В то время, когда пришла, он был уже мертвый. То, что случилось с Максимом и Ромой, так на него подействовало… Быть может, забыл, что оружие было заряжено…»
ДОНЕЦК Сейчас! Поддельный Макдоналдс, кинутый ополченец, цены в ДНР, пункты обнала, РОЗЫГРЫШ
