Битва под москвой: развенчание мифа о непобедимости немцев — «наука»
О войне 1939-1945
«Отступление» Майкла Джонса (Michael Jones) в живой и острой форме повествует о поворотном моменте Второй мировой, в то время, когда на подходе к Москве военная машина Германии была вынуждена отойти.
«Германские воины — вперед на Москву! Убивайте всех, кого лишь сможете. Русские — лентяи, всегда продажный народ и пьяный, не талантливый заботиться о достатке, которое дал им Всевышний.
Это достаток по праву в собственности германскому народу. Вперед на Москву — вас ожидает слава и победа!»
Так обращался Гитлер к своим воинам в листовках, распространяемых среди германских армий, двинувшихся на русского столицу в конце 1941 года, но уже через пара недель «продажный народ пьяниц и бездельников» не только остановил наступление германских армий, но и вынудил их значительно сдать собственные позиции. Вместо «славы и победы» воины Гитлера познали голод, вшей, обморожения, смерть и гангрену от переохлаждения.
Майкл Джонс — английский историк, эксперт по Второй мировой, книги которого уже публиковались в Португалии издательством Bizancio («Ленинград: Тотальная» война «и блокада: от Сталинграда до Берлина»). Сейчас издательство обращается к битве под Москвой и публикует еще одну книгу автора «Отступление: первое поражение Гитлера», вышедшую в свет в 2009 году (перевод Клары Алвареш (Clara Alvarez).
Как и в других книгах Джонса, читатель находит тут очень броскую и реалистичную картину событий, для реконструкции которой создатель применяет широкий материал дневников и воспоминаний участников (начиная с генералов и заканчивая рядовыми воинами). Перед нами разворачивается опыт германских и советских солдатах, из которого мы определим о поворотном моменте Второй мировой, поскольку как раз тогда, казалось бы, непобедимые германская армия потерпели собственный первое поражение.
Война предстает перед нами в людской измерении, среди ледяной степи и в распутицу, так что порою уделяется недостаточное внимание обстоятельствам и событиям, каковые, не смотря на то, что и не относятся к географии Столичной битвы, существенно оказали влияние на ее финал.
В сезон распутицы
Окоченевшие германские воины, спасающиеся от холода, накрутив на себя первое попавшееся под руку тряпье, а за ними бескрайние снежные дали — хороший образ гитлеровского фиаско в битве под Москвой. Но первым причиной, замедлившим наступление германской армии, был не зимний снег, но осенний ливень, что перевоплотил грунтовые дороги равнин Украины, России и Белоруссии в непроходимые болота.
Явление достаточно значимое, дабы русские придумали для него особое слово: «распутица» (что практически свидетельствует что-то наподобие «распутья»). Та же обстановка, при которой без шуток затрудняется перемещение транспортных средств, в особенности в случае если речь заходит о тяжелых автомобилях без гусеничной тяги, повторяется весной в следствии таяния снегов.
Распутица уже поднималась на пути Великой армии Наполеона в 1812 году, но, наверное, немцы не извлекли из тех событий урока. К тому же, поток продовольствия, топлива, частей и боеприпасов, нужных для обеспечения работоспособности армии, между 1812 и 1941 годом быстро возрос, равно как и средний вес транспортных средств, а проходящие по дорогам колонны танков оставляли за собой целое месиво, так что в затруднительном положении появились кроме того машины с четырехколесным приводом и полугусеничный транспорт.
Не будь этих осенних дождей, каковые существенно замедлили продвижение германской армии, быть может, последней удалось бы подойти к Москве перед тем, как холода и снег смогли совсем парализовать перемещение армий и перед тем, как СССР успел подтянуть в Столичную область подкрепление, и в полной мере возможно, что «Операция Тайфун» — немецкое наступление на Москву — увенчалась бы успехом. И кто знает, по какому пути в этом случае последовала бы история?
Но никто из высшего германского руководства, казалось, не учел «Генерала Распутье», и лишь трудности осени 1941 года стали причиной созданию в первой половине 40-ых годов XX века гусеничного тягача «Восток», автомобили, созданной компанией «Штайер» для прохождения болот, которая, не смотря на то, что изначально и была предназначена для буксировки артиллерийских орудий, была такой практичной, что скоро взяла на себя все транспортные функции.
Германская военная машина против Генерала Зимы
В первых числах Декабря 1941 года, убедившись в неадекватности экипировки вермахта и военного обмундирования в условиях русской зимы, генерал Готхард Хейнрици, командующий танковым корпусом, входившим в состав 2-й танковой армии Гейнца Гудериана, одного из главных соединений в атаке на Москву, задался вопросом: «Из-за чего нас послали вести зимние битвы и не предоставили соответствующего обмундирования? Неужто не было человека, кто знал, какие конкретно тут погодные условия?» В действительности, как и при распутицы, никто в высших эшелонах вермахта и рейха не вспоминал о проблеме, которую представляла собой русская зима.
Джонс детально не останавливается на этом вопросе, но Эндрю Робертс в собственной книге «Смерч войны» намечает путь к пониманию того, по какой причине погодные факторы игнорировались на протяжении планирования вторжения в СССР: Гитлер, гордый самоучка, упрямый и легкомысленный, полагал себя «знатоком метеорологии, не смотря на то, что экспертом он считал себя чуть ли не во всех областях». Согласно его точке зрения, синоптикам не следовало доверять и их лучше было заменить «людьми, наделенными шестым эмоцией, каковые живут в природе и с природой», талантливыми интуитивно предугадывать погоду, замечая за миграциями комаров и ласточек.
Иначе, не имея понятия о том, что такое зима с температурами до минус сорока, Гитлер хвалился собственной свойством легко переносить мороз: «Поменять шорты на штаны постоянно вгоняло меня в тоску. Кроме того при десяти градусах ниже нуля я имел обыкновение ходить в ледерхозен.
Это дарит чудесное чувство свободы».
И додаёт. «Сейчас большое количество парней, каковые носят шорты круглый год; это привычки. В будущем у меня будет целая бригада СС в ледерхозен!»
Как продолжительно продолжалась Вторая мировая?
Die Welt13.05.2016Вторая мировая как объединяющий фактор
Yle11.05.2016Какой в действительности была Вторая мировая война
Die Welt02.05.2016Вторая попытка Восточного
Радио Свобода29.04.2016Миф о превосходстве германских танков
Die Welt26.05.2015
Воины, участвовавшие в «Операции Тайфун», не носили ледерхозен, но их обувь и форма были совсем негодными для столичных холодов. По мере приближения морозов они были вынуждены утепляться подручными средствами: в движение шли головные уборы, одежда и снятые с трупов советских солдат либо похищенные у мирных обитателей сапоги, в следствии чего вермахт потерял все собственный прусское великолепие и напоминал сборище оборванцев.
Около полуночи 24 декабря 1941 года, в то время, когда советская атака посеяла хаос в рядах усталых и голодных германских армий, Хайнц Отто Фаустен из 1-й танковой дивизии столкнулся с символическим изображением сумасшествия, которое бросало солдат в летней форме на амбразуру русской зимы: «На первый взгляд это напоминало живую картину. Действительно, в ней не было ничего торжественного.
Люди замерзли до смерти, оставшись на позициях, с которых вели стрельбу. Трое либо четверо находились на коленях сзади пулемета — один наблюдал в телескопический прицел, а другие заряжали снаряды — и все они сейчас представляли собой глыбы льда».
Но пренебрежение, с которым немцы отнеслись к русской зиме, одеждой не исчерпывалось: при низких температурах мёрзло смазочное масло, и выходили из строя моторы и огнестрельное оружие автомобилей и самолетов. Генералу Георгию Жукову, сыгравшему решающую роль в битве под Москвой, было как мы знаем, что скорость наступления и огневая мощь, каковые в совокупности выяснили большинство одержанных вермахтом побед, были без шуток скомпрометированы: «в зимних битвах немцы распознали собственную уязвимость, потому, что в условиях сильных холодов — до минус 30 градусов — двигатели их танков и моторизованной артиллерии становились совсем ненужными.
И это надломило хребет германской армии».
А в итоге и совсем сломило — и в то время, когда войска СССР пошли в атаку, у отступающих немцев не было никакого другого выбора, не считая как стереть с лица земли тысячи транспортных средств, в условиях холода не способных к передвижению.
Помощь, пришедшая с востока
Майкл Джонс перечисляет факторы, благодаря которым в битве за Москву перевес был на стороне СССР, но не всегда раскрывает их с должной глубиной.
Самым решающим из этих факторов было появление на сцене свежих соединений с Дальнего Востока: перебрасывая эти войска, «Сталин шел на просчитанный риск. За пара лет до того СССР воевал с Японией, […] чьи армии заняли Маньчжурию, а после этого вторглись в СССР.
Японцы были побеждены, но в то время, когда началась война с Германией, японская армия численностью практически в миллион человек снова была мобилизована у советской границы. Вывод армий из Сибири имел возможность вдохновить неприятеля на очередную атаку.
В это же время разведка докладывала, что в замыслах Японии — наступление на Америку и Англию в Тихом океане».
Более подробное разъяснение событий поражения Японии в войне против СССР оказывают помощь осознать ответ Сталина: Япония оккупировала Маньчжурию в первой половине 30-ых годов двадцатого века и перевоплотила ее в марионеточное страну Маньчжоу-го, а с 1938 года ввязывалась в пограничные инциденты с войсками СССР, дислоцированными в соседней Республике Монголии, втором марионеточном стране, находящемся под советским контролем. Японские милитаристы разделились на две главные группы: одни думали, что Япония обязана расширяться на запад и север, в Азию, за счет Китая и СССР (предполагалась оккупация большей части Сибири до Байкала), другие утверждали, что нападать направляться на европейские колонии в Юго-Восточной Азии, входившие в сферу влияния США в Тихом океане: первый вариант поддерживала армия, второй — ВМФ.
Воодушевленные легкими победами в борьбе против не сильный, коррумпированной и не хорошо организованной китайской армии и не забывая о собственном неожиданном и убедительном успехе в русско-японской войне (1904-1905), Квантунская армия, владевшая определенной автономией, по окончании двух месяцев пограничных инцидентов в июле 1939 года без взятого от японского правительства разрешения с уверенностью пересекла реку Халхин-Гол, отделяющую Монголию от Маньчжурии. Войска СССР были оттеснены, но атака, совершённая в последних числах Августа под руководством генерала Жукова (что после этого станет главным стратегом в борьбе с немцами), закончилась для японской армии, вступившей на монгольскую территорию, полным провалом.
Не смотря на то, что поражение японцев нельзя назвать разгромным — в конечном итоге войска СССР понесли еще тяжелые потери — последствия его имели серьёзное значение: вооруженный конфликт продемонстрировал, что советская армия была неприятелем, с которым нужно принимать во внимание (и владеющим превосходством в танковых армиях), и вынудил генштаб Японии перенаправить собственную помощь тем, кто лоббировал за продвижение ВМФ в Юго-Тихий океан и Восточную Азию. Подписанный тогда же между Германией и СССР пакт о ненападении лишь укрепил это решение, и в апреле 1941 года, всего за много дней до нападения Германии на СССР, пакт о ненападении (о нейтралитете — прим. пер.) был заключен кроме этого между японией и Советским Союзом.
Джонс не упоминает о решающей роли, которую сыграл в данной истории Рихард Зорге, коммунистический шпион, выдававший себя за германского журналиста: он уже давал предупреждение Сталина — и тщетно — о возможности вероломного нападения Германии в июне 1941 года.
Не смотря на то, что впечатляющие победы германской армии летом 1941 года придали сил группе японских армейских, призывавших к наступлению на СССР, Зорге, основываясь на информации из ближайших к японскому премьеру источников, 25 августа 1941 года передал, что главное руководство решило в том году не предпринимать нападения на СССР. В сентябре от Зорге поступило еще более вдохновляющая информация: посол Германии Ойген Отт не смог убедить японцев напасть на СССР, и потому возможность японского наступления всецело отпадает.
В этом случае Сталин прислушался к словам Зорге и перебросил с Дальнего Востока в Москву 15 пехотных и три конных дивизии, 1 тысяча 700 танков и 1 тысяча 500 самолетов, в следствии чего баланс сил сместился в пользу СССР.
Драться до последней возможности
Отчаянное сопротивление, которое войска СССР показали на столичном фронте, не без шуток контрастирует с той легкостью, с которой части Красной Армии сдавали собственные позиции в первые семь дней операции Барбаросса. Быстро изменившийся настрой войск СССР разъясняется как патриотическим пылом, так и предпринятыми Сталиным бессердечными мерами.
Великая Отечественная война: фотохроника
ИноСМИ22.06.2014Битва за Сталинград: архивные кадры
ИноСМИ04.02.2013
Быстрота, с которой было организовано производство оружия, кроме этого являлась результатом введенных советским правительством строгих мер, каковые были бы неприемлемыми в демократической стране либо в условиях менее ожесточённого и централизованного авторитарного правления, чем сталинское: рабочие фабрик трудились по 18 часов в день с правом на один выходной в месяц; демонтированные и перемещенные на Урал предприятия начинали функционировать еще до возведения стен и потолков; начальники фабрик собственной судьбой несли ответственность за исполнение производственных квот; рабочие жили в нечеловеческих условиях; а вся промышленность перешла на армейские рельсы — в книге «Смерч войны» Эндрю Робертса упоминается один завод, где вместо бутылок шампанского начали производить бутылки с зажигательной смесью.
Показательно было бы сравнить эту обстановку с тем, что происходило в Англии, где во время Второй мировой по главным в армейском отношении промышленным фирмам прокатилась волна забастовок, а также среди рабочих верфей в Тайнсайде, авиационных инженеров, шахтеров либо сотрудников Rolls-Royce (одного из наибольших производителей двигателей для боевых самолетов), в следствии в первой половине 40-ых годов XX века было зарегистрировано 2194 забастовки, с утратой 3,7 миллионов рабочих дней.
В соответствии с приказу № 270 от 16 августа 1941 года, кроме этого известному по главной фразе «до последней возможности!», комиссары, срывающие с себя символы отличия, будут принимать во внимание изменниками, а любой солдат, что постарается сдаться, должен быть расстрелян, а члены его семьи — лишены какой-либо национальной помощи. Сущность приказа № 270 была выражена Сталиным в еще более сжатой форме: «У нас нет военнопленных, имеется лишь предатели».
Приказ № 270 позднее был подкреплен еще более бессердечным приказом № 227 от 28 июля 1942 («Ни шагу назад»).
Эта политика сыграла важную роль в удержании советского отступления, но результатом ее стали ужасающие утраты, численность которых приводит Эндрю Робертс: «не меньше 135 тысяч солдатах Красной Армии — что равносильно составу 12 дивизий — на протяжении войны были стёрты с лица земли собственными же, а также многие из тех, кто сдался немцам и был потом пойман. К смертной казни приговаривались за паникерство, сон на должности, трусость, пьянство, дезертирство, утрату оборудования, отказ идти в наступление через минное поле, за уничтожение партийного билета […], оскорбление старших офицеров, „антисоветскую агитацию“ и без того потом».
Те, кому получалось избежать расстрела, появились в штрафных батальонах, через каковые прошли 400 тысяч воинов, процент выживших в этих подразделениях был на порядок ниже, чем в среднем в Красной Армии, потому, что штрафников направляли на самые страшные либо безрассудные задания.
Опасаясь, что подобные меры сдерживания не достаточны, НКВД часто организовывал заградотряды, каковые размещались сзади главных армий с автоматами наготове, дабы расстреливать советских воинов, осмелившихся покинуть первую линию обороны.
Грозная военная машина
В большинстве собственном танки, имевшиеся в распоряжении советской армии в июне 1941 года, уступали германским, но уже тогда среди них было пара сотен Т-34, только-только покинувших заводские цеха и еще боровшихся с неполадками в коробке и сцеплении передач. Но когда эти технические неприятности были решены, а использовавшаяся в начале войны тактика применения танков изменилась, советские Т-34 продемонстрировали себя по истине суровым соперником — генералы германских танковых дивизий первые признали это: «лучший танк мира» (Пауль фон Клейст); «У нас не было ничего сравнимого уровня» (Фридрих фон Меллентин); «Лучший боевой танк до 1943 года» (Гейнц Гудериан); «Отечественные Panzer IV с маленькой пушкой 75 мм в состоянии стереть с лица земли Т-34, лишь наведя прицел на двигатель, с задней стороны» (Гейнц Гудериан).
Т-34 превосходил собственных соперников огневой мощью, броней, скоростью, маневренностью и (по окончании того, как были устранены упомянутые неприятности с механикой) надежностью. Более широкие, чем у германских танков, гусеницы снабжали ему проходимость по грязи и рыхлому снегу, где в большинстве случаев увязали другие танки.
Поняв это, советские власти сделали все возможное, дабы ускорить производство Т-34: конструкция танка была поменяна, дабы сделать производственный процесс более несложным и стремительным, а работа на фабриках шла такими свирепыми темпами, что иногда Т-34 отправляли с конвейера прямо на фронт, не успев докрасить.
Только с середины 1943 года в строй были введены первые германские танки, талантливые дать отпор Т-34. Но к тому времени движение войны необратимо изменился.
Холодный и враждебный мир
«Лето подгоняло нас вперед. Осень забрала нас в плен собственной постоянной безудержной распутицы.
Сейчас зима пытается совсем изгнать нас из страны. Неточностью было вслепую вступать в эти земли, где все нам чуждо и каковые ни при каких обстоятельствах не будут нам близки.
Тут царит враждебность и холод, все тут против нас». Как раз в таком тоскливом тоне лейтенант Вольфганг Пауль в конце 1941 года подвел итоги германской кампании в России.
Осознание немцами того, что борьба не на судьбу, а на смерть ведется ими на территории, вгоняющей в ужас, содействовало, наровне с нацистской пропагандой, воображавшей советских людей как недочеловеков, непримиримости и эскалации насилия, что стало причиной ответную реакцию у советской стороны. «Война в Российской Федерации со всеми вытекающими последствиями вправду страшна, — писал капрал Алоис Шойер из 197-й пехотной дивизии. — Мы вынуждены отбросить в сторону человеческие чувства и наши принципы. […] Мы должны зачерстветь, дабы все это выдержать». Очевидно, черстветь легче, в то время, когда несчастным выясняешься не ты, а другие — лейтенант Вильгельм Прюллер сделал такое циничное наблюдение: «Участи гражданского населения не позавидуешь.
Но сочувствие нужно принести в жертву тактическим соображениям».
Гитлер, что ввиду успеха советского наступления послал главнокому германской армии Вальтера фон Браухича в отставку и лично взял на себя руководство, во многом содействовал разгулу варварства: «чтобы уменьшить отечественные армейские операции, не проявлять никакого сочувствия местному населению». Не то дабы раньше учитывались интересы советских граждан, но сейчас это уже было царство неограниченной жестокости.
20 декабря Гитлер отдал приказ применять тактику выжженной почвы и отбирать «зимнюю одежду у местного населения и пленных несмотря на последствия».
Не смотря на то, что советские утраты в битве под Москвой — от 650 тысяч до 1,28 миллиона человек — существенно превысили германские — от 174 до 400 тысяч — СССР располагал людскими резервами, оборудованием и сырьем, сражался на единственном фронте и уже в сентябре 1941 года начал приобретать широкую американскую помощь в виде продуктов питания, снарядов, грузовиков, джипов, военной техники, танков и самолетов-истребителей (самым большим вкладом были джипы и американские грузовики, неспециализированное число которых за время войны достигло 400 тысяч). Германии приходилось сражаться сходу на нескольких фронтах, к тому же под Москвой ей было существенно тяжелее восполнять утраты личного состава армии и оборудование.
По словам полковника Эрхарда Рауса, командующего 6-й танковой дивизией, которого цитирует Джонс, «германская армия так и не смогла восстановиться по окончании утрат людей и техники, каковые она понесла на протяжении столичного отступления».
Весной 1942 года германским армиям удалось вернуть себе последовательность потерянных позиций на севере и существенно увеличить завоевания на юге СССР, но поражение под Москвой отнять у них ауры непобедимости, тем самым придав сил СССР и его союзникам.
Фиаско, которое немцы потерпели под Москвой, отмечает еще один поворотный момент: Ганс фон Грейфенберг, глава генштаба группы армий «Центр», обратил внимание, что это был момент, в то время, когда «Гитлер совсем потерял сообщение с действительностью ведущейся на Востоке войны». Он так и не вернул эту сообщение ни на Восточном фронте, ни на каком-либо втором, и выкрикивал сумасшедшие, напрасные, непоследовательные либо противоречивые приказания до самого финиша.
РАЗГРОМ ГЕРМАНСКИХ АРМИЙ ПОД МОСКВОЙ
