Воспоминания о советском детстве — «наука»
25 лет без СССР
Ист Виндзор (Нью-Джерси) — Противогазы, каковые выдали мне и вторым советским первоклассникам во второй половине 80-ых годов XX века, остались со Второй мировой. Сделанные из твёрдой резины, они были через чур громадны для отечественных лиц.
Противогаз накапливал влагу, а мир в нем уменьшался до двух запотевших кругов, каковые прыгали у меня перед глазами. Учительница не сообщила заблаговременно, что у нас будут учения с противогазами — она просто раздала их, и мы слепо ходили в них строем около школы, по окончании чего возвратились в класс.
Никто из нас не спрашивал, для чего мы тренируемся. В этом не было необходимости.
Еще до школы мы знали, что США и их западные союзники собираются причинить вред нам, ученикам школы № 3 украинского города Харькова. Единственное, что нам оставалось, это надеть противогазы.
Будущее наступление капиталистов было одной из множества угроз, к каким должен был подготовиться коммунистический ребенок, причем кроме того сейчас существования СССР. Для выживания в условиях диктатуры были собственные стандартные правила: не доверяй никому, не считая семьи; ни при каких обстоятельствах не завлекай внимание милиции; постоянно будь патриотом.
И вдобавок были правила лишь для иудеев: не произноси на людях такие слова, как синагога; не говори домашние истории соседям, каковые не иудеи. Антисемитизм шел в ногу с неспециализированной обеспокоенностью общества; к 1989 году моя тысячи и семья вторых людей были вынуждены покинуть страну.
В советской жизни было очень много «запрещено». Не было особенной отличия между опасностями видимыми и невидимыми, настоящими и вымышленными.
Будешь играться с ножом — порежешься. Передашь приятелю нож вместо того, дабы положить его на стол, по окончании чего он заберёт его — и ваша дружба зачахнет.
Ты был незащищен и уязвим — на людях, у себя в квартире, в собственной голове. Несчастья, приметы, трудящиеся над тайным оружием американцы и ищущий предателей КГБ — все это было неотъемлемым элементом недоброжелательной воздуха.
Единственное облегчение давала язвительная и циничная сатира, которую именовали смешными рассказами. Это были неизвестные шутки, распространявшиеся с головокружительной скоростью, обычно как ответ на текущие события, типа сегодняшних мемов.
В чем отличие между пессимистом и оптимистом? Пессимист уверен в том, что жизнь будет хуже. А оптимист знает это. «Обе хуже» — таков был обычный ответ на вопрос о том, какая вещь лучше. Ответ данный мог быть искренним, саркастическим, либо да и то, и второе в один момент.
Это был мрачный механизм преодоления, но анекдоты помогали.
Мне всегда было тяжело растолковать таковой фатализм американцам, по крайней мере, до 2016 года.
Ровно 25 лет назад СССР, где не задающие вопросов первоклашки послушно бегали в противогазах, а цензоры приложив все возможные усилия старались обезопасисть граждан от самих себя, развалился. Ученые до сих пор спорят о том, в чем как раз обстоятельство его смерти.
Но нет сомнений, что в этом сыграло собственную роль разрушительное коллективное чувство мучительного тревоги.
Воспоминание об СССР
Русская служба BBC28.12.2016Горбачев просил об увольнении, СССР провалился сквозь землю
Folha28.12.2016Основное в наследии СССР
NRK27.12.2016Из-за чего русские до сих пор испытывают ностальгию по СССР
The National Interest27.12.201625 лет без СССР
Deutsche Welle26.12.2016
Сейчас я прихожу в удивление, видя показатели похожего невроза в Соединенных Штатах, куда переехала моя семья. Он проявляется не в правомерных дискуссиях о настоящих угрозах нацбезопасности, а в неумолимом приступе слабости, о которой кричат СМИ и соцсети.
Я замечаю это в призывах некоторых организаций и групп ввести санкции против нечетко определенных пророссийских СМИ; в навязывании приложений, блокирующих вебсайты, якобы играющие на руку Кремлю (типа талисманов 21-го века, защищающих американские умы от заразы). Я просматриваю это в колонках, дающих предупреждение о неудержимой информационной войне России, о разрушении народовластия и о смерти правды.
Я вижу это в постоянных уверениях в том, что мы проигрываем. Как и в Советском Альянсе, тут не имеет никакого значения, как мы проигрываем, из-за чего и кому.
Особенно больно замечать такое пораженчество в Америке — стране, чей оптимизм охватывает целые континенты. Моя семья приехала ко мне с бессчётными стереотипными представлениями об Америке.
По большей части они были фальшивыми, но представление об Америке как о стране, которая зиждется на оптимизме, было верным. Пожалуй, заметнее всего это человеку со стороны; но в то время, когда ты живешь в стране, талантливой отыскать ответ любых неприятностей, нескончаемая паранойя прессы формирует весьма тревожный и весьма неамериканский вакуум.
«Надежда нужна — это нужная мысль, — заявила Мишель Обама в интервью по окончании выборов. — Что мы дадим своим детям, если не можем вселить в них надежду?»
Первая леди прекрасно знает собственную страну. Одни культуры надеются на надежду больше, чем другие.
Величайшее преимущество русского народа в его способности все выдержать и перетерпеть, не обращая внимания на сильные и обычно прозорливые подозрения в том, что на следующий день будет хуже, чем сейчас.
Но американское общество черпает силы в собственной способности заметить лучшее будущее, какие конкретно бы кошмары ни появлялись сейчас. В этом оно лучше страны, которая постоянно следит за словами и своими движениями, и где оболваненные дети ходят в противогазах.
Лев Голинкин — создатель книги A Backpack, a Bear, and Eight Crates of Vodka (Портфель, медведь и восемь коробок водки).
Человек амфибия ? Калинов (Львовская область УССР) ? СССР ? Советское детство ? Воспоминание
