Марианскe лазнe через призму «русского взгляда» — «наука»
Сейчас обращение отправится о забытых и менее известных фактах чешской истории, которая связана с выдающимися русскими именами. На карте «Русской Европы» остается одно белое пятно. Это Мариенбад, Марианске Лазне.
И в случае если большая часть современных россиян слышало о Карловых Варах, то соседние Марианске Лазне остаются в тени. По какой причине?
Вопрос филологу Катерине Айзпурвит.
— Возможно, вследствие того что Карловы Вары, Карлсбад благословил в свое время Петр Первый и сделал его таким актуальным царским курортом, а Мариенбад появился позднее. В 2015 году он отметил 150-летие в статусе города, не смотря на то, что и показался как город раньше.
Курортом он был назван в 1818 году, по сравнению с другими чешскими городами это немного, «ребенок». Однако, в течении всего XIX века Мариенбад служил и великосветской гостиной Европы, куда съезжались аристократы и виделись императоры — достаточно отыскать в памяти, что лишь король Англии Эдуард VII совершил тут девять сезонов, и литературным салоном и политическим клубом, причем для различных европейских литератур.
Но нас интересует, в первую очередь, русская литература, и знатоки биографий, возможно, назовут тут три созвучных имени — Гоголь, Горький и Гончаров.
Мариенбадский «тамиздат»
Любой из этих писателей хорош отдельной программы, мы же, но, пока отыщем в памяти о Пушкине — Мариенбаду, нужно сообщить, не досталось для того чтобы внимания и тепла со стороны Александра Сергеевича, как Карловым Варам, каковые он увековечил в собственном четверостишье, обращенном к другу Н. Киселеву:
Ищи в чужом краю свободы и здоровья, Но север забывать грешно. Так слушай: поспешай Карсбадские выпивать воды, Чтобы с нами опять выпивать вино.
Карловы Вары — не маленькая Москва
Ekonom01.01.2012Карловы Вары в русских руках
Deutsche Welle31.08.2011Карловы Вары: Русские девушки хотят познакомиться
iDNES.cz10.11.2009— Да, само собой разумеется, Пушкин сказал об этом с некоей долей зависти, потому, что, как мы знаем, он был лишен возможности посещать Европу, поскольку был невыездным. А что касается воздуха свободы, он по преимуществу оценил бы и воздушное пространство Мариенбада — не меньше вольный, чем карлсбадский, по причине того, что уже тогда, в десятнадцатом веке, на большинстве европейских курортов, в том числе и в Мариенбаде, специально для русских гостей начали раскрываться магазины запрещенной в Российской Федерации литературы (где возможно будет отыскать других диссидентов и издания «Герцена» XIX века), как на данный момент мы тут можем открыть кое-какие сайты, каковые заблокированы в Российской Федерации.
В Мариенбаде висело объявление, где на ломаном русском сообщалось, что некоторый магазин Гетца предлагает запрещенные в Российской Федерации газеты и книги. Эта книжная лавка просуществовала до Первой мировой.
— Она закрылась в 1918 году. Другими словами русские применяли лечение на водах еще и чтобы во-первых встретиться с инакомыслящими того времени — с Бакуниным либо с Герценом, что не знал отбою от русских туристов в собственной английской квартире, и почитать запрещенную литературу.
Для нас эти места связаны, в первую очередь, с русскими именами. Какие конкретно литературные замыслы связывает с данной темой Катерина Айзпурвит?
— Мне постоянно хотелось заполнить эту лакуну. Само собой разумеется, было бы преувеличением заявить, что в Российской Федерации ничего не писали о Марианских Лазнях, но весьма интересно свести воедино все громкие русские события и имена, которые связаны с этим местом.
Исходя из этого вместе с петербургским издательством «Росток» у нас появилась мысль написать «культурно-исторический путеводитель», некое подражание «Образам Италии» Павла Муратова, либо, скорее, рассказ о Мариенбаде, где за 200 лет побывало столько русских знаменитостей. Хотелось бы раскрыть Мариенбад как раз через призму «русского взора», так как для литературы и русской культуры он значит, возможно, не меньше, чем тот же Баден-Баден… Приезжая «на воды», русские писатели в большинстве случаев не только желали исправить здоровье, но и в спокойной обстановке встретиться с единомышленниками и друзьями и поработать.
Наряду с этим встречи назначались заблаговременно. А в Мариенбаде представители русской культуры видели возможность развивать тему популярного тогда славянофильства — как раз тут Погодин, Лесков назначали встречи с местными славистами — с Шафариком (он же Шафаржик) и Ганкой.
В общем, всем в этом, казалось бы, маленьком лесистом ущелье пребывало занятие. И в случае если путеводитель по Карловым Варам еще возможно отыскать в книжных магазинах России, то отдельного путеводителя о Мариенбаде не найти.
Причем столько известных имен связано с этим городом: Петр Вяземский, «красный граф» А. К. Толстой, Николай Лесков, Максим Горький, Владислав Ходасевич, Шаляпин — певец с женой посетили Мариенбад в 1912 г., и Шаляпин кроме того подумывал давать тут концерты, но революция и мировая война в Российской Федерации не разрешили этим замыслам реализоваться, Ойстрах и ряд других. Многие из них виделись в Маринбаде с известнейшими личностями Европы и культурного небосклона Чехии.
Собственной судьбой Мариенбад обязан литературе
— Возможно заявить, что Мариенбад появился как пышный курорт и стал известен в Европе благодаря Гете. Как раз по стопам писателя в том направлении и устремилась вся Европа.
Гете был в том месте несколько раз, как мы знаем, он пережил в том месте последнюю любовь собственной жизни — к Ульрике фон Левитцов (1821 г.) и написал Мариенбадскую элегию, возможно сообщить, под сенью местных утесов.
И ты вступил в блаженные селенья, Как некоторый дух, хороший жизни вечной. Тут нет надежд, жажды, томленья, Тут твой эдем, грезы предел конечный.
«Блаженное селенье» очевидно отсылает читателя к Мариенбаду. Действительно, о местных же местах поэт говорит: «В чаще чёрной / Меж диких скал один останусь я», потому, что сватовство его было неудачным, и сердце 70-летнего Гете было разбито.
Но Мариенбад он увековечил своим присутствием и своими строками, отмечает Катерина Айзпурвит.
Сердце Гете в Мариенбаде было разбито, но вообще-то эта курортная обитель была призвана исцелять — Гоголь, чье имя окончательно связало Мариенбад с русской литературой, был именно одним из тех, кто приехал ко мне как раз с целью подлечиться.
— Eсли бы доктора не отправили его лечить желудок — как мы не забываем, Гоголь мучился желудком и болезненно относился к вопросам собственного здоровья («основной сатана у меня в желудке»), то вряд ли бы он дал согласие покинуть обожаемую им Италию и отправиться в Мариенбад, что он заблаговременно вычислял неинтересным. Гоголь встретился в Марианских Лазнях с столичным доктором Иноземцевым, высоко ценившим лечебный потенциал этого курорта — по его советы эти места посещали и другие россияне.
По совету Иноземцева «поэт эйфории и хмеля» Николай Языков, которого Гоголь именовал своим любимым стихотворцем, приехал в том направлении во второй половине 30-ых годов девятнадцатого века. Иноземцев славился как необыкновенный диагностик, доктор наук русской истории.
Историк, издатель и писатель Михаил Петрович Погодин сказал о том, что слову Иноземцева тут «верят как оракулу».
— Гоголь, но, испытывал отвращение к доктору Иноземцеву. Гоголь страдал ипохондрией — возможно, в связи со собственными желудочными проблемами.
Писателя, возможно, более устраивало общение с Погодиным, с которым они уже ранее поняли друг друга.
— Непременно, по причине того, что Гоголь и живал у Погодина в столичном доме, они были родными приятелями. Погодину приходилось проявлять чудеса дипломатии, дабы, с одной стороны, убедить Иноземцева лечить писателя, а Гоголя — направляться его рекомендациям.
И не смотря на то, что Гоголь и Иноземцев уехали из Мариенбада за одни сутки, они сидели в различных экипажах и, возможно, они так и не нашли неспециализированного языка. Погодин в своих мемуарах говорит о долгих прогулках Гоголя по окрестностям, каковые доставляли ему несомненное наслаждение.
Тут у писателя все же завязалось пара увлекательных знакомств, кое-какие из которых стали позже прототипами его литературных персонажей.
Тем, кто интересуется чешско-русскими культурными пересечениями, будет нелишним выяснить, что Гоголь виделся в Чехии с выдающимся чешским ученым Павлом Шафариком, автором «Славянских древностей», каковые были делом его жизни — Гоголь кроме этого приобретал от него книги. Шафарик ожидал данной встречи, и не только с Гоголем, уже во второй половине 30-ых годов девятнадцатого века, и договаривался кроме этого о встрече с одним из первых славистов в Российской Федерации, поэтом и издателем-романтиком Осипом Боданским.
— По большому счету Гоголь знал, что он встретит в том месте представителей славянской культуры и писал из Рима еще собственному приятелю Данилевскому в связи с поездкой в Марианске Лазне, что «Погодин выписал к лету в том направлении кучу различных славян, так что мы можем иметь хорошее общество, составить собственный стол и ускользнуть так от вредоносных табльдотов, словом, лечиться сериозно, методически и радостно, усиливая и помогать друг другу, а это очень не последняя вещь на водах». Гоголь приехал 16 июля 1839 г. и совершил данный месяц в Мариенбаде достаточно плодотворно — закончил «Шинель», делал наброски к «Тарасу Бульбе», трудился над «Мертвыми душами».
Первое чтение «Мертвых душ» прошло в России в осеннюю пору того же 1939 года, в то время, когда он возвратился на родину в осеннюю пору.
И, возможно, одна из первых редакций «Мертвых душ» появилась как раз в Марианских Лазнях — по крайней мере, у последовательности критиков имеется такие предположения.
— Да, такие предположения имеется. Он привез в том направлении и Сборник малороссийских песен, что все время просматривал и сказал об этом Погодину: «запасаюсь стариной».
Он написал в том месте кроме того пьесу из украинской судьбы, которую потом сжег.
«А какой стакан вы изволили выпить?»
Сегодняшним визитёрам курорта, возможно, кроме этого весьма интересно определить, из каких источников Гоголь имел возможность выпивать. Я отыскала данные о том, что, вероятнее, это мог быть Крестовый источник, первоначально именовавшийся Сланый, т. е. Соленый в связи с соленым вкусом — его кроме этого именовали источником Фердинанда.
Строение отеля, в котором жил Гоголь, не сохранилось.
— Но муниципальный театр до сих пор носит имя Николая Васильевича Гоголя. Но в случае если мы заговорили о лечении и об источниках, то возможно возвратиться к ближайшему мариенбадскому приятелю Гоголя Погодину, что покинул подробные записки о курортной жизни.
Все это зафиксировано в его изданных потом «Ежедневнике», «переписке» и Записках с приятелями. Погодин был страстный путешественник и целый 1939 год совершил за рубежом, колеся по Европе. Причем написал достаточно большое количество путевых заметок, обрисовывал и быт.
По воспоминаниям современников, Погодин «отличался громадной практичностью», так что в своих мемуарах он скрупулезно показывает цены в Мариенбаде.
И нравы местных жителей… — Возможно, да — в той либо другой мере. Михаил Погодин был сыном крепостного, и сам он появился как крепостной.
Его папа взял вольную, в то время, когда ему было уже восемь лет. Собственную блестящую карьеру он сделал сам, стал писателем и академиком, возглавляя литературный кружок, вовлекал самых видных российских писателей в собственную орбиту.
Но его крестьянское происхождение сказывалось на его восприятии. Он кроме этого обрисовывает ландшафт — бугры, окружающие Мариенбад.
Детально останавливается на правилах и источниках приема воды а также информирует о расписании лечившихся в том месте больных. «Поднимались тогда в шесть утра. Из Крестового источника выпивали от 2 до 6 чашек.
На протяжении приема воды гуляли под музыку оркестра по террасе. Выпить эти бессчётные чашки надеялось до 8 ч. утра.
Позже еще час гуляли и лишь в 9 возможно было переходить к завтраку — «кофе с кренделями и булками», как пишет Погодин. С 9 до 10 часов принимали ванны, после этого опять гуляли до обеда, что проходил с часу до двух дня. Позже — опять гулять и выпивать воду.
Чай в 7 вечера выпивали, по большей части, лишь русские больные, каковые намерено добились данной привилегии. После этого ложились дремать без ужина.
В общем, режим был жёсткий, и современный турист вряд ли бы его выдержал.
Неудивительно, что Гоголю позже уже досаждали бессчётные вопросы соотечественников, вопрошавших: «А что стакан вы выпиваете?»
— Да, и позднее он писал Аксакову, что на водах «нарядно — мочи нет! К тому же у меня такая скверная натура, что при взоре на эту толпу, приехавшую со всех сторон лечиться, уже пара тошнит, а на водах это не идет: необходимо наоборот, дабы слабило. Как отыщешь в памяти Мариенбад и лица, из которых каждое насильно и нахально влезло в память, попадаясь раз по сорок на сутки, и несносных русских с вечным и непреложным вопросом: „А что стакан вы выпиваете?“ — вопрос, от которого я улепетывал по проселочным дорожкам…»
В Мариенбаде Гоголь виделся и с Д. Е. Бенардаки. Погодину же мы обязаны тем, что именно он поведал, какое значение золотопромышленник и этот судовладелец, кроме того, что довольно часто ссужал Гоголя деньгами, сыграл в творчестве писателя.
Бенардаки стал прототипом добродетельного Костанжогло, единственного, пожалуй, хорошего храбреца второго тома «Мертвых душ». Многие исследователи предполагают, что марианские впечатления сыграли в этом большую роль.
— Непременно. Гоголь оставался писателем и на неинтересном курорте. да и то, что персонажи, за которыми он замечал, вошли позже в его плеяду храбрецов, как и с Бенардаки — это также доказанный критиками факт.
В Мариенбаде Погодин виделся с Шафариком. По воспоминаниям, они разговаривали с утра до вечера, посещали монастырь Тепла, Сейчас опять действующий.
В том месте хранилась неповторимая библиотека. Шафарик говорил Погодину об истории Богемии, Погодин — о России.
Много говорили о славянах и об их судьбе в Австрии. Погодин, в отличие от Гоголя, побывал в Марианских Лазнях еще в 1842 и 1846 годах.
В 1842 г. изучал тут чешский язык, искал и отыскал себе учителя из Часлава. В 1846 г. побывал в Марианских Лазнях и Теплице.
Все 1840-е годы Погодин будет поддерживать тесные контакты с чешскими филологами Шафариком и Палацким. Незадолго до Славянского съезда 1848 года, проходившего в Праге, покинет на руках у Шафарика не легко больную мужу Елизавету, которая скоро скончается.
Имеется большое количество русских имен, которые связаны с этими местами, которым мы сейчас не сможем выделить должного внимания. Упомянем хотя бы о Максиме Неприятном, что совершил с ноября 1923 по финиш весны 1924 г. холодную, как свидетельствуют исторические источники, зиму в мариенбадском отеле Maxhof, прибыв в сопровождении друзей и родных из Праги, где ему было нужно улаживать визовые дела.
По вечерам Неприятный прогуливался по городу, довольно часто посещая лесной источник и равнину Макса. — Да, и кафе, которое в том месте было открыто. Тогда ужe был оборудован лыжный спуск на горе.
Само собой разумеется, данный курорт зимний период для нас кроме того пара непривычная декорация в «русском Мариенбаде», по причине того, что, конечно, в десятнадцатом веке ко мне ездили лишь в сезон, а сезон в том месте раскрывается 1 мая. Неприятный приехал в Прагу, ожидая разрешения на выезд в Италию, которое ему лично дал Муссолини.
Но формальности занимали достаточно долгое время, в Праге ему доктора оставаться запретили, по причине того, что пропитанный угольной пылью воздушное пространство был ему категорически противопоказан. В Мариенбаде, по свидетельству, Неприятный вправду позже почувствовал себя лучше.
— За 55-летним писателем, тесно связанным с большевистским управлением Советской республики, велось наблюдение со стороны правительства Чехословакии. Его известность в мире оставалась огромной, и газеты писали и о нем, и о участниках его семьи.
Курортная газета (на немецком языке) информирует, что к Пасхе автор собирается вернуться в Советскую республику и отправиться в Крым. Но, позднее та же газета позднее написала, что он планирует в Неаполь.
В мариенбадском отеле его посещали журналисты, но Неприятный избегал сказать о политике, не высказывал симпатий по отношению к большевистскому правительству а также упомянул о собственном «необязательном изгнании». О Марианских Лазнях Неприятный высказался с громадным одобрением: «Мариенбад — один из самых красивых уголков отечественной почвы».
Из этого Неприятный переписывается с редакцией коммунистической газеты Rude pravo, которой сказал о скорой публикации его воспоминаний о Ленине. Сохранились воспоминания врача Олберта, что занялся лечением писателя.
Он пишет о том, что Неприятный избегал шумного общества, но побывал на музыкальном вечере в квартире врача. Олберт владел русским языком, что упрощало общение.
Врач вспоминал, что в честь Горького были выполнены трио Брамса и одно из фортепианных трио Бетховена.
— Да, и, по воспоминаниям врача, Брамс не произвел на Горького сильного впечатления, по причине того, что он, как мы знаем, обожал лишь Бетховена.
— На рождество к нему приезжал сын Максим с женой Надеждой, признанной красавицей, и из всех окружавших тогда в Мариенбаде людей Надежда была единственной, кто приезжал в данный город уже в советское время, во второй половине 50-ых годов двадцатого века, в то время, когда в том месте раскрывалась небольшой памятник и памятная доска в отеля, что сейчас именуется «Максим». Она приезжала в сопровождении жены Алексея Толстого Людмилы Толстой и поэта Степана Щипачева.
В июле 1951 года на строении отеля, в котором останавливался Неприятный, Зденек Неедлы, в присутствии Марии Майеровой, Яна Дрды и других чешских писателей, открыл мемориальную доску, посвященную Максиму Неприятному. Тогда же отель Maxhof, что с 1945 года назывался Savarin, был переименован в гостиницу Maxim Gorkij (до 1990 года, на данный момент именуется Maxim).
То же имя в социалистический период носила Основная колоннада. 9 мая 1962 года в Марианских Лазнях (возможно, в малом зале отеля) был открыт мемориал Максима Неприятного, посвященный свидетельствам его нахождения в городе.
Мемориал просуществовал до 1982 года.
— Кстати, площадь, где стоит дом, в котором Неприятный некогда жил, во время социализма одно время именовалась площадью Сталина. Сейчас же это — площадь Мира.
И был таковой период в социалистической Чехословакии, в то время, когда Марианские Лазне предлагали переименовать в Лазне Горького либо в Лазне Гоголя, но этого не случилось.
О приезде писателя сказали пражские газеты Pravo lidu и Lidove noviny. 26.12.1923 в том месте вышла статья «Неприятный в Чехословакии».
В Rude pravo 28.12.1923 показалась критическая заметка «Из-за чего Масарик не посетил больного Неприятного?» Газета показывала, что другие писaтели-эмигранты — Чириков, Амфитеатроф, Брушвит — чувствуют себя в Пражском Граде «как дома». Журналист Вацлав Кёниг сказал, что смог посетить писателя в его номере в отеле, попасть куда было непросто.
Как раз в Марианках, как чехи сокращенно именуют данный наимладший город известного западно-чешского курортного треугольника, он и взял весточку от Надежды Крупской о смерти Ленина 21.1.1924.
Берберова и Ходасевич приехали за Неприятным
Примечательны воспоминания Нины Берберовой о нахождении Неприятного в Мариенбаде, вошедшие в ее известную книгу «Курсив мой». Она писала, что первaя зимa Горького в Берлине сменилась «второй германской».
Не обращая внимания на то, что это было в Чехии, поясняла Берберова, «мы пребывали в ее „германском углу“, в Марианских Лазнях». «Мы» — это превосходная пара представителей русского серебряного века, эмигрировавшая из России, Нина Берберова и ее супруг Владислав Ходасевич, приехавшие за Неприятным в данный курортный город. В отличие от него, они в советскую республику уже не возвратились.
Берберова вспоминала, как Неприятный замкнулся и фактически общался только с узким кругом участников собственной людей и семьи, которых он считал практически семьей, и погрузился в работу над романом «Дело Артамоновых». — Да, и направляться подчернуть, что именно Неприятный помог им выехать в первой половине 20-ых годов двадцатого века по командировке Наркомпроса, как это тогда делали, и они отправились в Германию. Но к 1923 году жизнь в Берлине стала для них через чур дорогой, по причине того, что финансовый кризис взвинтил цены, и они также страстно желали уехать в Италию — почему-то из Мариенбада все, как Гоголь, желают уехать в Италию.
В Прагу они приехали чтобы встретиться в том месте с Неприятным. В Праге они встретились как с Сергеем и Мариной Цветаевой Эфроном, так и с критиком Марком Слонимом и выдающимся славистом Романом Якобсоном.
О последнем писательница позднее напишет, что он, расправив крылья, вылетел оттуда — из Праги, как бабочка из кокона.
— Но оставаться в Праге, о которой Берберова позже отозвалась, что «она и добропорядочнее, и захолустнее Берлина», им не хотелось. Она писала: Русская Прага нам не открыла собственных объятий: в том месте главенствовали Чириков, Немирович-Данченко, Ляцкий и их жены, и для них я была не более букашки, а Ходасевич — неизвестного и частично страшного происхождения червяком.
Писательница кроме этого отмечала: «Одиночками жили Цветаева, которая в том месте томилась, Слоним и Якобсон, породы более близкой и одного поколения с Ходасевичем. Они не только выжили, но и смогли осуществить себя до конца (Якобсон — как первый в мире славист), возможно, вследствие того что оба были преисполнены энергией, а возможно, и „полубезумным восхищением делания“./ В эти семь дней в Праге и Ходасевич, и я, возможно, имели возможность бы зацепиться за что-нибудь, с трудом поставить одну ногу — как альпинисты, — перебросить веревку, подтянуться… поставить другую… В такие 60 секунд одна дружеская рука может удержать человека кроме того на острове Пасхи, но никто не удержал нас.
И, возможно, прекрасно сделал. Цветаева и Слоним продолжительно не прожили в том месте».
Берберова пережила Ходасевича на 44 года и погибла в Филадельфии в первой половине 80-ых годов XX века.
— И именно она единственная, кто успел, единственный раз в собственной жизни, посетить Россию во время перестройки, а Ходасевич, как мы знаем, умер в Париже в поликлинике для бедных. Из воспоминаний Берберовой о Неприятном: В ту зиму (1923–1924 года) все неспешно отошло перед работой. «Дело Артамоновых» подвигалось, разрасталось, захватывало Горького все сильней и неспешно оттесняло все второе, а также померк его интерес к собственному изданию («Беседе») — попытке сочетать эмигрантскую и советскую литературу, из которой ничего не вышло.
Работа не давала Неприятному заметить, что, в сущности, он остается один на один с самим собой, никого не объединив. Он ожидал визу в Италию.
Возвращаясь к историческим истокам и целебным источникам
Мариенбад прославили целебные особенности местной воды, о что с покон веков было известно, и, например, кроме этого среди премонстратов монастыря Тепла (XII в.). Местную воду кроме того поставляли к королевскому двору в Прагу.
В первой половине XVI в. король Фердинанд I желал добывать из данной воды драгоценную тогда соль.
— А в XVI — нач. XVII в. водой лечились придворные Рудольфа II. Но при перевозке железистая вода теряет солидную часть собственных целебных особенностей, и к XVIII веку появляется необходимость возведения строений, каковые разрешали бы страждущим приезжать и останавливаться в том месте.
Но первые поселения у источников показались только в конце XVIII века. На пронизанных водными ключами скалистых буграх строиться было непросто. В случае если в Карловых Варах парадные кварталы тянутся на протяжении набережной реки, то в Мариенбаде реки как такой нет.
Но вся территория окрестностей и города пронизана ключами с горячей и холодной железистой водой. В историческом центре города возвышается павильон над источником Девы Марии, не смотря на то, что сам источник — это только выход на поверхность углекислого газа.
Именно Дева Мария — покровительница целебной воды и дала наименование Мариенбаду, появление которого относят к 1808 году. По окончании «бархатной» революции в городе возродили традицию ежегодных религиозных процессий к источникам.
А легенды об основании Мариенбада и прекрасном обретении источника Девы Марии и кельтах были придуманы в эру германского романтизма.
— Да, и, к сожалению, никаких древних преданий о Мариенбаде до тех пор пока отыскать не удалось. Главные источники — это Крестовый, Рудольфа, Каролины, Амвросия, Фердинанда и Лесной.
На территории города и в окрестностях существует более ста источников, для процедур употребляется лишь добрая половина. Воды тут столько, что в отелях выводят воду из-под почвы прямо в строение — и она течет из крана.
Около павильона над источником Девы Марии возвышаются отели. Отели либо санаторные дома, как их именуют в Чехии, находятся на основной улице, и окружают источники на отдельных склонах. Они больше похожи на дворцы, по причине того, что они и принимали в свое время королей.
B 1818 году поселение было официально заявлено курортом, и в том месте сразу же разворачивается стремительное строительство — за 1818-1824 гг. возведено 40 строений. В этом необычная красота Мариенбада, что сходу начал строиться как город — миниатюрный, игрушечный, но как раз город, в котором петербуржцы, к примеру, сходу отыщут глазами привычный желто-белый классицизм и необарокко.
— В 1865 г. курорт был признан городом, а в 1872 г. показалась железная дорога, что сходу подняло его на новый уровень, облегчив дорогу больным санаториев — так как до этого приходилось трястись версты либо мили по горным дорогам в экипажах. Возможно без преувеличения заявить, что город в течение XIX века поразительно богатеет.
Достаточно отыскать в памяти, что именно там показалось первое в Австро-Венгерской империи электрическое уличное освещение. Парки Мариенбада разбивали лучшие ландшафтные архитекторы собственного времени.
Кстати, красивые партеры цветников и расходящиеся тропки — практически по Борхесу — до сих пор поражают воображение. С 1899 года установлено ЖД сообщение с Карловыми Варами, т. е. приезжие имели возможность уже легко курсировать между двумя пышными и актуальными курортными городами.
В 1902 г. в городе показался трамвай. Сейчас, его, кстати, нет, но ходит троллейбус.
Сейчас население Марианских Лазней образовывает всего 15 000 обитателей. Город данный маленький, но манящий тайнами такими увлекательными, что они, нужно согласиться, уводят в сторону от последовательного изложения.
Обращаясь к истории курорта в ХХ веке, стоит заявить, что и данный негромкий и приветливый уголок не обошли стороной несчастья прошлого столетия. Но это отдельный разговор, заслуживающий отдельной программы.
По окончании «бархатной» революции Марианске Лазне неспешно восстанавливают собственный блеск, но сложно высказать предположение, что сейчас ко мне приедет на отдых британская королева либо король Бельгии. Сейчас тут опять слышна русская обращение, и с радостью приезжают туристы из Германии, до которой тут рукой подать.
Вода так же, как и прежде щедро струится из бессчётных источников — та же вода, которую выпивали Гончаров и Гоголь, Лесков и Языков. А кроме них, Гете, Штраус, Малер, Шопен, Вагнер, Вебер, Марк Твен, Ницше, Эдисон, Черчилль, Шолом-Алейхем, Альфред Нобель, Ибсен, Киплинг, Сметана, Дворжак, Направник, Неруда, Фрейд, Кафка, Сейферт, императоры и короли, магараджи и маршалы, представители, возможно, чуть ли не всех континентов и всех стран.
Превосходный поэт Арсений Тарковский, также бывавший в этих местах, назвал собственный стих «Карловы Вары», но его строки возможно смело направить и Мариенбаду, и всему этому необычному уголку Западной Чехии:
Кроме того песня дается недаром, И уж в случае если намучились мы, То жаром и какими дрожжами Тут когда-то вздымало бугры. А буграм на широкую пояснице, Как в седло, посадили кремли, И с ячменных полей десятину В хороший Пильзен варить повезли.
Расцветай же, как лучшая роза В наилучшем трехмерном плену, Дорогая житейская проза, Воспитавшая эту страну. Пойте, честные чешские птицы, Пойте, птицы, пока по буграм Бродит толстый и розоволицый Ветхий Гете, столь преданный вам.
Что и как лечат в Марианских Лазнях — sanatoriums.com
