Корреспондент газеты.ru посмотрел на эксперименты фсин по созданию тюрем нового типа
Федслужба выполнения наказаний организовала двухдневный пресс-тур по местам лишения свободы Владимирской области для ознакомления журналистов с ходом опыта, затеянного в рамках тюремной реформы. В качестве поля для опытов были выбраны два учреждения — известный Владимирский централ, он же колония № 2 либо Т-2, и колония строго режима № 7 для осужденных-рецидивистов.
Глава владимирского управления ФСИН Андрей Виноградов, лично сопровождавший журналистов, затруднился растолковать, из-за чего выбор пал именно на его управление. «Нам поставили задачу, мы делаем, — говорит подтянутый полковник, в 47 лет занимающий генеральскую должность. —
Могу заявить, что на сегодня из семи существующих в Российской Федерации колоний две у нас в области — владимирская Т-2 и единственная в стране колония для больных туберкулезом в Покрове. Опыт имеется».
Пост главы УФСИН Владимирской области Виноградов занимает всего два года — до этого он 18 лет прослужил в совокупности выполнения наказаний Костромской области. Но и в собственном нынешнем хозяйстве полковник ориентируется превосходно, вольно отвечая журналистам на все вопросы, в крайнем случае, тут же находя среди сопровождающей нас свиты сотрудника, обладающего нужной информацией.
Неизменно оценивающий собеседника взор и своеобразные риторические приемы выдают в нем умелого оперативника. С 1992 года Виноградов прошел путь от рядового контролера СИЗО, поднимаясь «по линии оперативно-режимной работы», до главы управления.
В рамках «Концепции развития уголовно-аккуратной совокупности до 2020 года» ему предстоит выполнять ответ правительства о постепенном переходе от коллективного содержания заключенных в колониях лагерного типа к новым видам исправительных учреждений — колониям.
на данный момент колониями многие именуют СИЗО, куда обвиняемых и подозреваемых помещают на суда и время следствия. В них люди вправду находятся в тюремных условиях: по паре человек в изолированных камерах, но отбывать наказание осужденных развозят уже по колониям.
В этих учреждениях зеки, поделённые на отряды до ста человек, живут в общагах либо бараках.
Официально же колониями в Российской Федерации именуются только семь учреждений, где отбывают наказание избранные.
На всю 700-тысячную армию русских зэков их меньше тысячи человек. Это приговоренные судом за очень тяжёлые правонарушения к отбыванию части срока в колонии либо очень злостные нарушители режима, которым по окончании всех мер по «перевоспитанию» суды в качестве крайней меры прописывают досиживать оставшийся срок «под крышей».
В жаргоне отечественных арестантах для таких учреждений имеется особенное слово — «крытая» либо «крытка».
Трудновоспитуемые зэки, прошедшие через «крытую», среди сидельцев считаются людьми особенной закалки. Один из таких пообщался с «Газетой.Ru» перед поездкой обозревателя в пресс-тур.
«В 18-й камере (Владимирского централа. — «Газета.Ru») я сидел до 2011 года. Как в том месте?
На стенах лед зимний период», — говорит участник правозащитного проекта Gulagu.net Павел Мальков.
Он утвержает, что поддерживать себя в обычном состоянии в условиях тюремного режима очень не легко. По закону, на приобретение продуктов предметов и питания личной гигиены дано расходовать не больше 600 рублей, и приобретать одну бандероль и одну посылку в год.
Помимо этого, возможно рассчитывать всего на одно 4-часовое свидание раз в полгода.
«В то время, когда приезжаешь, нужно вскрываться (вскрывать вены. — «Газета.Ru»), по-второму никак. Нужно сходу продемонстрировать себя, в противном случае унизят.
Наблюдай, тут, тут и тут», — демонстрирует он с беззубой ухмылкой глубокие шрамы от порезов на животе и предплечьях. — Целый изрезан». На официальном языке отечественной системы исполнения наказания такое поведение уже давно не согласится актом суицида. «Не вскрываются, а наносят порезы умышленно-шантажного характера», — растолковывает один из сотрудников ФСИН кому-то из обозревателей уже на территории Владимирского централа.
«У нас, в то время, когда злодея делают выводы, его все ненавидят. Когда осудят, все его жалеют.
Тут за мешок картошки не сидят», — рассуждает полковник Виноградов о том, как пекутся правозащитники о осуждённых.
— Мы вам все продемонстрируем. на данный момент в музей». «Нет тут никаких кошмаров, в противном случае начитаетесь Gulagu.net», — говорит за моей спиной кто-то из сотрудников колонии журналистке. По пути к музею по стенкам развешаны фотографии VIP-гостей.
Куратор тюремной экспозиции майор Игорь Закурдаев обращает отечественное внимание на фото Михаила Круга, благодаря которому мало кто у нас не слышал о Владимирском централе. Данный исполнитель, хоть и не сидел ни разу, посещал колонию в качестве почетного гостя несколько раз.
Об истории централа возможно прочесть и на сайте Т-2. Она — самое наглядное подтверждение русской мудрости «от колонии не зарекайся».
В качестве «злодеев» тут в различное время побывали будущие руководители страны советов, инакомыслящие, опальные полководцы.
За перестрелку с царской полицией ко мне угодил будущий начальник Красной Армии Михаил Фрунзе. Кроме того родной сын Иосифа Сталина Василий по окончании смерти отца отсидел тут восемь лет от звонка до звонка. Лишь под чужим именем.
Десять лет за пособничество Лаврентию Берии в этих стенках совершил легендарный диверсант Павел Судоплатов. В колонии он перенёс три инфаркта, ослеп на один глаз и стал инвалидном. В 90-е Сталин-младший и Судоплатов были реабилитированы Генпрокуратурой.
Причем последний — еще при жизни. Сейчас бывший узник централа Судоплатов признан русскими разведслужбами легендой разведки.
на данный момент во владимирской колонии № 2 отбывают наказание порядка 100 осужденных в возрасте от 18 до 76 лет. Трое постояльцев — пожизненно лишенные свободы, совершив тут десять-пятнадцать лет, они отправятся в колонии. Но, быть может, этого не случится.
В соответствии с опыту в рамках реформы ФСИН уже на данный момент один из корпусов Т-2 реконструирован под требования «колонии нового типа». Это будет колония особенного режима, а также для отбывания пожизненного лишения свободы.
Из бюджета уже израсходовано 120 млн рублей на обустройство просторных четырехместных камер с отдельными санузлами и кондиционированием, готовых принять 56 человек.
По окончании установки современной совокупности безопасности и видеонаблюдения корпус введут в эксплуатацию. «Да они лучше, чем у нас дома, тут жить будут», — говорит кто-то из сотрудников колонии, провожая журналистов по прохладному коридору с практически зеркально отшлифованным полом.
Интересуюсь денежным благополучием сотрудников. По словам главы владимирского УФСИН, на заработную плат его подчиненные не жалуются. на данный момент сотрудники ФСИН приобретают не меньше полицейских. «Юный сотрудник приходит на заработную плат от 20 до 45 тысяч рублей в зависимости от должности.
Для отечественной области это хорошие деньги. Учитывайте дополнительные соцгарантии», — растолковывает полковник Виноградов.
Но в колонии нового типа основное — не кондиционеры и не зарплаты.
«Сущность реформы сводится к тому, что колоний строгого, неспециализированного и особенного режима больше не будет. Эта часть спецконтингента сократится и будет отбывать наказание в колониях (соответственно неспециализированного, усиленного и особенного режимов)», — растолковывает глава управления.
Основное преимущество камерной совокупности для ФСИН — сепарация заключённых и большая изоляция по разным параметрам: характеру идеальных правонарушений, назначенному наказанию, склонности к нарушению режима.
«Это переход от коллективного воспитания в многочисленных отрядах к более личному, — говорит глава владимирского управления ФСИН. — Концепция развития уголовно-аккуратной совокупности предусматривает создание четкой совокупности социальных лифтов. Это мы заметим в колонии, включенной в опыт».
Фотокорреспонденты, участвующие в пресс-туре, с надеждой ожидали визита в ИК-7. Репортаж из Владимирского централа получался «без людей в кадре»: в новом корпусе, в стерильных кабинетах медсанчасти и в музее не было осужденных.
Единственный осуждённый, которого удалось снять собственной камерой — один из трех «пожизненников». Действительно, за какие конкретно как раз убийства сидел данный похожий на тень человек, никто из администрации не отыскал в памяти, а сам он на вопросы журналистов неуверенно молчал, щурясь от света софитов, бьющего в открытую дверь камеры.
В психотерапевтическом центре журналистов развлекли майором из сотрудников централа, что силой мысли выращивал на экране старенького монитора цветы в 2D-графике. Делал он это, расслабляя мускулы лица, подключенные проводами к очередному ноу-хау новосибирских ученых.
Прибор в виде чемоданчика с заглавием практически из книг Аркадия и Бориса Стругацкие — «БОСЛАБ», как удалось осознать, имитирует занятие йогой.
Лишь покидая территорию Т-2 журналисты, услышав свист и крики, развернули головы в сторону ветхого корпуса. Из-за двойных решеток возможно было рассмотреть выставленные наружу татуированные кисти рук.
Все подошли поближе, пробуя хотя бы расслышать что-то, не считая ржания и свиста, но вмешался заместителя начальника колонии по своевременной работе. «На выход, все на выход», — убедительно пригласил всех маленького роста коренастый майор.
В колонии строго режима № 7 в поселке Пакино Ковровского района вправду было кого фотографировать: больше тысячи рецидивистов, каждый день пропорционально освобождающихся и заезжающих. У ворот журналистов встречает заместителя начальника по воспитательной работе и кадрам Максим Ельцов, располагающий к себе простотой речи на фоне казенного языка остальных сотрудников.
Ельцов — надзиратель в третьем поколении.
«Отечественная колония образована в первой половине 40-ых годов двадцатого века по личному приказу Лаврентия Павловича Берии», — с гостеприимной ухмылкой встретил нас офицер.
Посещаем разные производства — от тротуарной плитки и электрических удлинителей, создаваемой из песка и утилизованного пластика, до мыла и древесной мебели. Причем обойти удалось не все.
Глава учреждения полковник Юрий Герасимов гордится хозяйством: «Снимайте все. Отправимся куда желаете, нам скрывать нечего».
Больше нервничает сотрудница пресс-службы УФСИН. «Вот эта страшная, она так фоткает…» — показывает она сотруднику даму-фотокорреспондента. Не смотря на то, что, в неспециализированном-то, выглядит все примерно.
На стенах висят плакаты, разъясняющие новую совокупность «социальных лифтов»: приезжая, попадаешь на простые условия содержания, ведешь себя не хорошо — на строгие, выполняешь все требования администрации — на облегченные. Все наглядно: пара взысканий — и ты сидишь собственный срок в камере, где нары днем привинчены к стенке.
Поощрения от управления — в просторном общежитии с кухней и деревянной мебелью.
По словам «хозяина» территории полковника Герасимова, тут «нет никаких наблюдающих». «Они вот у нас сами строят себе корпус общежития, не смотря на то, что преступные авторитеты не одобряют, в то время, когда осужденные сами себе стенки возводят», — со знанием дела рассуждает полковник с опытом своевременной работы.
В колонии все полным ходом подготавливается к переходу к камерной совокупности. Большая часть зэков уже живут в реконструированных блоках, похожих по планировке на новенькие камеры Владимирского централа. «Лучше бы детские садики строили», — вздыхает сопровождающий меня лейтенант.
Настораживает на протяжении опыта одно — все сотрудники жалуются на излишний гуманизм к зекам.
Практически каждый день замечая за самыми различными судебными процессами и накопив историй о несовершенстве русском судебной совокупности, пробую подобрать доводы для более терпимого отношения сотрудников к братии в робах. «Да у нас же тут рецидивисты, им и правда многим лучше у нас, чем на воле. Кому они необходимы?
Один вот лишь на сорок мин. освободился, уже на автобусной станции сумку подрезал у бабушки и опять к нам, на производство. Кто ими заниматься будет за забором?» — подытожил офицер.
Книга 2 / Опыт 17 — линейка и Газета / Испытания с давлением
