Кхл — это черная дыра — «наука»
Он посвятил хоккею всю собственную жизнь. Он постоянно смотрит за тенденциями и есть экспертом по вратарскому ремеслу. В экстралиге он игрался за Опаву, 11 лет провел в Германии. По окончании завершения карьеры открыл собственную вратарскую школу.
Четыре сезона он проработал в КХЛ. Два года помогал пражскому «Льву», и вдобавок два — пробыл в Череповце.
Сейчас именитый тренер вратарей Ростислав Гаас возвратился в родную Силезию, где возглавил в качестве шеф-тренера опавский клуб. Какое впечатление на него произвела Российская Федерация?
Что он думает о чешской вратарской школе, и как серьёзна для вратаря психология?
Hokej.cz: Вы возвратились в Опаву, из которой 20 лет назад перешли в экстралигу. Как вы вспоминаете о том времени?
Ростаслав Гаас: Я и не вспоминаю. Я начал интересоваться философией и психологией и осознал, что ненужно ворошить прошлое — в том месте все мертво.
Кроме того в случае если и было что-то хорошее, оно в далеком прошлом прошло. И я с этим уже ничего не сделаю. С моей точки зрения, это утрата времени. Статьи и все, что меня связывало с прошлым, я выкинул.
Я стараюсь научить детей жить тут и по сей день. Неприятность отечественного образования в том, что мы не учим их быть тут и по сей день.
— Как вам в голову пришла мысль стать тренером вратарей?
— Интуитивно. В Германии у меня был подписанный договор, и я уехал за предел. Уже в Германии я сомневался, обязан ли что-то подписывать. Мне было уже 40 лет, и они мною, по-видимому, были довольны.
Я ни при каких обстоятельствах не халтурил на тренировках, исходя из этого и стоял на воротах солидную часть сезона. В Аугсбурге я бы вторым голкипером.
Солидную часть матчей игрался Деннис Энрдас, что тогда был в сборная, но мне было не имеет значение. Я радовался за него. Мне нравился его вратарский стиль. Я им восхищался и делал себе пометки.
Уже тогда я де-факто подготовился к тренерской работе.
— Другими словами вы неспешно начали смиряться с завершением карьеры…
— От меня потребовали готовься к 12-15 играм. А мне было плохо тяжело представить себе, что в месяц я буду защищать ворота на двух-четырех матчах.
Я не поспевал за темпом и психологически страдал от того, что я не так нужен для команды, как бы того желал.
В тот период я практически не имел возможности себе представить, что мне было нужно бы обучиться новому стилю. Я принимал участие в различных сборах, но все это было совсем не то, чему я обучался.
Юноши в 20-25 лет умели немыслимые вещи. Они были стремительными и физически крепкими. Не обращая внимания на то, что, как мне думается, тогда я был в лучшей физической форме, чем они, техника поразительно меня ограничивала.
Я сообщил себе: «Нет, это не моя цель». То, чему я обучился, я желаю передавать кому-то второму.
Помимо этого, мои дети начали играться в хоккей, и я чувствовал, что и играться, и тренировать, неправильно.
— Что было позже?
— Я возвратился в Опаву и желал тренировать тут, но не получилось. Я отправился в Витковице, где около трех месяцев проработал с Кубой Штепанеком. Мне нравилось, но в том месте я не ощущал себя в собственной тарелке и ушел. Я не желаю сказать подробности. Легко мы разошлись.
Я начал тренировать в частном порядке, и для меня это стало настоящей школой. Ко мне приезжали вратари со всей республики.
Они платили за лед и за себя. Так что дни, каковые со мной проводили вратари, были достаточно дорогими.
Меня восхищало, что они были способны проехать 250 километров, пробыть весь день на льду, по-настоящему вкалывать, а позже еще отправиться назад.
Это было тяжело, и я осознал, что не имею права трудиться спустя рукава ни на одной тренировке, по причине того, что в противном случае они уже больше не приедут. К каждой тренировке я подготавливался так, дабы положить максимум.
Может, того же я дал совет бы некоторым тренерам, каковые тренируют в клубах, имеют оклад и знают, что его возьмут. На них не оказывается особого давления.
Но если бы им было нужно так получать на судьбу, то, схалтурив на одной тренировке, они утратили бы всех и осознали, что не прокормят семьи, не смогут оплатить лед и другое. Вот это был бы новый опыт.
Я прошел через все это и знаю, что это не так-то легко.
— Как проходили переговоры с пражским «Львом»?
— Я начал ездить и тренировать. Мне позвонил Милан Гниличка, исходя из этого я ездил в Болеслав. По сути, это была каторга.
Я поднимался в два часа ночи и ехал поездом в Болеслав. В девять приезжал, а в десять был на льду. Проработав в том месте два-три дня, я ехал обратно. Позже я ездил в Польшу, где тренировал Ийрка Режнар, и в Зволен к Адаму Тренчану.
За год и четыре месяца я наездил около 60 тысяч километров. Это было плохо. Я ездил уже не на машине, а поездом.
Я по большому счету не оказался дома, а лишь все время ездил и тренировал.
Работа мне нравилась: по сути, это для меня это была кроме того не работа, а развлечение. Само собой разумеется, время от времени мне не хотелось ехать, в голове роились вопросы, для чего я в том направлении еду.
Но в то время, когда я выходил на лед, меня это поглощало, и я кроме того не знал, сколько тренирую — два либо три часа. Милан Гниличка говорил с Радеком Тотхем, что был в «Спарте» и был приглашен из «Льва», но не знал, стоит ли в том направлении переходить.
Обстановка как-то запуталась, и мне позвонили и внесли предложение попытаться. Я был счастлив предложению, и первый сезон стал для меня проверкой.
— Каким он был?
— В том месте был канадец, так что мне было нужно подучить британский. В то время, когда в 30 лет я отправился в Германию, я не обладал ни одним языком по большому счету. В школе разве что мало выучил русский и немецкий, но вы же понимаете, что за уроки в школе.
В Германии я выучил немецкий, а позже внезапно осознал, что и его не хватает. Так что я сел за британский — и вот я уже во «Льве» и тружусь с канадцем.
На тренировках с ним мне приходилось владеть английским языком, так что я усовершенствовал язык. В будущем году приехали финны Веханен и Энегрен, и сезон был выдающимся. Кроме того если бы я желал его стереть из памяти, я бы не смог.
Эмоционально он было весьма сильным. Вся команда была немыслимой.
В то время в том месте сыгралась такая группа, которую словами не обрисовать. В случае если кому-то говорить, то тяжело кроме того передать. Все это мои эмоциональные впечатления.
Кстати, исходя из этого и говорят, что эмоции, как любовь, неизменно больше слов. Никто ее не имеет возможности обрисовать, в этот самый момент то же самое.
— Чему вы обучились, трудясь во «Льве»?
— Веханен был настоящим специалистом. У него я обучился стоическому самообладанию, концентрации.
У нег был потрясающий самоконтроль. Поразительно было следить за тем, как по окончании неудачных маневров на тренировке либо матче он исправлялся.
В том месте был и еще один финн Яаакола, что сейчас играется в сборной. Он неизменно над собой трудился.
Такие юноши, как Бирнер и Клепиш, потрясающе подготавливались. В то время, когда пришел Здено Хара, у меня кроме того не было ощущения, что он кого-то из себя сооружает.
В то время, когда я заговорил с ним о тренировке, НХЛ и другом, он внес предложение мне приехать в Бостон и взглянуть на его тренировки. Я хочу любому тренеру пережить такое и иметь возможность трудиться с этими специалистами, поскольку это не каждому дается.
— Многих поразило неожиданное закрытие клуба. Как вы к этому отнеслись?
— Просто так произошло. Само собой разумеется, кое-какие были разочарованы, по причине того, что мы подготовились.
Я поддерживал сообщение с тренером Вацлавом Сикорой. Мы договорились спустя семь дней встретиться, и у него уже были запланированы тренировки. Должен был приехать финский тренер Юкка Раутакорпи, но тогда еще ничего не было подписано. Они совместно проводили сборы.
И вдруг произошёл конец — и перелом.
Я был без работы и посредством приятеля отправился на сборы в Германию. Супруга пара нервничала, но я сообщил ей: «Не переживай, в то время, когда я приеду, что-нибудь покажется».
В пятницу я приехал в Германию, а в субботу мне позвонил агент Владя Вуйтек и внес предложение попытаться себя в Череповце. Дескать, в том месте неприятности с тренером вратарей.
Я отправился и считал, что пробуду в том месте три месяца, но в итоге остался до конца сезона, а позже и в будущем году. Не смотря на то, что я сказал, что больше в том направлении не отправлюсь.
Российская Федерация? Снотворное и десятки часов в самолете
— Ваша семья жила в Российской Федерации вместе с вами?
— Семья была в том месте со мной около трех месяцев, но в том месте второй мир, и для детей также. Они не могли в том месте нормально играться.
Они имели возможность тренироваться, но я не желал их ограничивать. Мне дали обещание, что дети будут играться, но обещания не выполнили.
По прошествии трех месяцев второго сезона родственники уехали к себе, а я сообщил себе, что КХЛ хоть и суперлига, но я не желаю все время летать. Ежедневно летать по 12 тысяч километров и всегда быть в круговороте отель — стадион — тренировка — видео.
Иначе, у меня было время просматривать, обучаться и самообразовываться. Но отечественные дети взрослеют, и я осознаю, что я не с ними.
Имело возможность оказаться так, что я пробыл бы четыре-пять лет в Российской Федерации, дети уехали бы из дома, и их детство закончилось.
— Как тяжелы были переезды в КХЛ?
— В Российской Федерации имеется громадная неприятность — отличие во времени. Мы вылетали в восемь часов из Праги и летели два часа в Новосибирск, где уже было мрачно, по причине того, что в том месте было на шесть часов больше.
В то время, когда мы летели на восток, мы всегда жили ночью. Я не желал переводить время и придерживался пражского.
К примеру, мы прилетали в Хабаровск и в два утра по отечественному времени шли на лед. За те несколько суток, каковые мы в том месте проводили, дневной свет я видел, может, час, а на человека это плохо воздействует.
Такое чувство, что проснулся два часа назад, а уже снова ночь. Тело готовится ко сну, и для игроков это поразительно тяжело. Я по-настоящему ими восхищаюсь.
Кое-какие из них, к примеру, по полгода принимают снотворное, что расшатывает всю нервную совокупность. Игрокам поразительно не легко позже показывать прекрасные результаты.
Они хороши восхищения. Я бы такое делать не желал: пичкать себя химией чтобы по большому счету быть талантливым как-то функционировать.
— Звучит плохо…
— С Венцей Сикорой у нас был таковой ритм, что в восемь часов утра мы поднимались и шли на стадион. В том месте мы начинали снимать видео и подготавливаться к тренировке. Позже тренировка и видео для следующей игры.
Мы заканчивали приблизительно в пять вечера, и уже опять было мрачно. Мы и уходили, и приходили в темноте. Сейчас в современных залах нет окон, так что мы по большому счету не видели дневного света.
Ты совсем тупеешь и трудишься так четыре-пять месяцев… Солнце мы видели тогда, в то время, когда поднимались на самолете над тучами. На какие-то 60 секунд оно перед нами показывалось, а позже снова ничего.
Люди этого кроме того не знают. Говорят, КХЛ супер, но это соревнование, быть может, имеет намного больше чёрных, чем хороших сторон.
Действительно, если не считать главным плюсом деньги. Но в случае если делать что-то лишь для денег, счастья не будет.
Советские способы делают из игроков калек
— На хоккеистов пугающе действует слово «база». В Череповце она также была?
— К счастью, нет, но подобные советские способы в том месте сохранились. В том месте имеется хоккейная школа для детей, которых около 970, и никого не интересует, здоровы ли они и не портят ли себе тренировками здоровье.
Их большое количество, так что этим никто не занимается. А позже в 16 лет они преобразовываются в калек.
Дмитрий Юшкевич, что раньше игрался в НХЛ, а в Череповце сперва был помощником Венцы Сикоры, а позже стал главным тренером, лет на пять младше меня, а уже практически не имеет возможности ходить. Они не имеет возможности и раза присесть, по причине того, что у него полностью больные ноги.
И такие неприятности у многих екс-игроков: они совсем измождены.
Классическая русский тренировка такая: утро начинается с четырнадцатикилометрового кросса, на котором вас сотрут с лица земли, а по окончании — лед, где вас добьют. Чем более изможденным ты выглядишь, тем тренеры увереннее в том, что прекрасно совершили тренировку.
Само собой разумеется, не все, но, учитывая виденное мною, собственного ребенка я бы в том направлении не дал, сколько бы мне ни внесли предложение.
— Но тщетные тренировки по окончании сезона вам, я предполагаю, приходилось проводить, не так ли?
— Это настоящее сумасшествие. И для меня это было проблемой, исходя из этого я и был в том месте, где нахожусь на данный момент.
Не смотря на то, что российский хоккей так же, как и прежде силен, он еле конкурирует с Канадой. В Российской Федерации тренируют лишь чтобы тренировать, а не чтобы был толк. В этом смысле мне весьма нравился тренер Ялонен.
Он сказал: «Идем на лед и будем тренировать 50 мин.. Сделаем такое-то и такое-то упражнение для того-то. Мы будем тренироваться, дабы готовиться к такой-то ситуации и такой-то игре. Мы не будем тренировать лишь чтобы выдохнуться».
По менталитету финны совсем другие.
Россияне могут развлекаться. Они дружелюбные.
Ни при каких обстоятельствах ни с одним русским у меня не было неприятностей, но вот менталитет… В том месте были юноши из Швеции, каковые легко с ума от этого сходили. Выступая перед нами, тренер сказал: «Отступать некуда, сзади Москва!»
Меня задали вопрос: «Что он говорит?» Я ответил: «Радуйся, что не осознаёшь. Я кроме того переводить не стану». В таких ситуации мне казалось, что я на партсобрании. По окончании матча, что мы проиграли, нас вызывали на ковер и вынимали мозг.
Я не имел возможности для того чтобы принять, надсмехался, и директор знал, что я его не уважаю. Мне он казался шутом. Все это не имело ничего общего с управлением командой .
— Как вы растолковываете то, что тренировки проходят и по окончании сезона?
— В беседе Венца Сикора поведал мне о семинаре шведского тренера Пэра Мортса. Тот сказал: «Мы оказываем игрокам на своем уровне в КХЛ и сборной услугу. Мы помогаем им реализовать то, чего они достигли на тренировках».
В случае если в Российской Федерации столько игроков, то нам необходимо их не изматывать, а выбирать лучших и давать им играться. Но действительность такова, что в том месте гоняют полностью всех.
К примеру, юноши не смогут кроме того нормально ходить. У них полностью больные суставы, исходя из этого болит поясницы. У нас были такие тренировки, в то время, когда таким на пояснице взваливали 120 килограмм, и, дескать, давай — приседай!
Такие юноши позже еще играются несколько лет, и все — финиш. В том месте были два игрока по окончании операции на позвоночнике, и, по сути, они калеки. Такие примеры меня пугают.
С детьми в Опаве я желаю поступать в противном случае, исходя из этого вместе с тренерами мы начали проводить маленькие тренинги на тему того, как тренировать верно. Мы начинаем с физиотренинга, дабы дети по-настоящему готовились.
— А как дела обстояли с вратарями?
— Все голкиперы, возможно, были довольны, по причине того, что ежедневно мы начинали с чего-нибудь в зале, позже шли на вратарскую тренировку, которая продолжалась минимум 15-30 мин.. На ней мы отрабатывали приемы, которых, пожалуй, они ни при каких обстоятельствах не видели.
Я не говорю о Кубе Штепанеке, но другие вратари были забыты. Я удивлялся, как русские вратари по большому счету смогут защищать ворота в КХЛ. Но за год они достигли немыслимого прогресса и имели возможность обезопасисть ворота.
Быть может, из них ни при каких обстоятельствах не окажется лучших голкиперов для КХЛ, быть может, они будут вторыми, но такими были все вратари в ВХЛ.
В прогулки время — и свободное чтение книг по лесу
— Говорят, в Российской Федерации игроков возят на ветхих самолетах, каковые пора списывать. Правда ли это?
— Как я не забываю, это не совсем так. Мы летали на самолетах Як-42, которых опасались все. Но пилоты, с которыми я летал, были превосходными. В самолете я или просматривал, или дремал, а пара раз мне случалось проснуться, уже в то время, когда мы приземлились.
Я кроме того не ощущал посадки. Меня удивляло, как пилоты с этим справлялись в иногда арктических условиях, в то время, когда, к примеру, мы приземлялись в Сибири в метель.
Вследствие этого в прошедшем сезоне нам три либо четыре раза по большому счету отменили рейсы, и нам приходилось возвращаться в гостиницу, по причине того, что на улице был таковой ураган, что мы не могли взлететь.
Гораздо больший ужас у меня вызывали водители автобусов. Это были убийцы.
Бывало, они ехали под 90 км/ч по заснеженному шоссе напролом… По-моему, у них кроме того не было ограничителя скорости. Легко поразительно, как кое-какие из них ездили. Я сказал себе, что в случае если переживу это, то переживу все. (Смеется.)
— Транспорт в Российской Федерации по большому счету водят по своим неписаным правилам, не так ли?
— По большей части в Москве. Большая часть в том месте обладает громадными джипами, по причине того, что бензин для них дешевле. Российская Федерация имеется Российская Федерация. Недаром говорится, что если ты не был в Российской Федерации, то и не умничай.
В то время, когда из самолета видишь, как Российская Федерация огромная… Скажем, летишь шесть–семь часов, а под тобой все реки и леса. Это поразительно. Сверху она такая огромная, что я осознаю, из-за чего никто не смог ее покорить.
Россияне сами по себе живучи, и они доказали это на протяжении Второй мировой, так что уж сказать о зиме и природе… Но все это обязан заметить любой, кто к такому не привык.
Через Сибирь летишь четыре, пять часов, и везде все одно да и то же. снег 40-50 и Минус градусов. В Ханты-Мансийске, где кроме этого проводится мировое первенство по биатлону, было минус 60, и, возможно, у нас по телевидению также говорили, как люди с балконов выливали тёплую воду, которая преобразовывалась в сосульку, не достигнув почвы.
Шофер, что нас тогда вез, сказал, что до некоторых сёл не доехать на машине и зимний период. А летом в том направлении возможно добраться лишь на вертолете, по причине того, что кругом болота.
В то время, когда стоят сильные морозы, а люди желают попасть из одного города в второй, они постоянно ждут на краю города друг друга, а позже колонной в четыре-пять автомобилей отправляются в путь, по причине того, что в случае если с кем-то что-то произойдёт, то ищи ветра в поле: замерзнешь еще перед тем, как дозвонишься и дождешься помощи. Все это вещи, о которых в отечественных краях кроме того не подозревают.
— Как вы проводили свободное время в Российской Федерации?
— В то время, когда я был в том месте один, я ходил в лес. В то время, когда со мной была семья, я тренировался с детьми. А по большому счету я большое количество просматривал. Сейчас я уже не могу терять время.
Через два года мне будет пятьдесят, не смотря на то, что я не весьма вспоминаю об цифрах. Я ощущаю себя прекрасно, а в то время, когда тренируюсь с молодыми юношами, то не думаю, сколько мне лет.
Я испытываю потребность в самосовершенствовании и постоянном росте.
Когда я почувствую, что хоккея в Опаве мне мало либо я не даю ему того, что желаю, я отправлюсь дальше. Не знаю, как сообщить, но перед собой я так же, как и прежде вижу цели.
Меня интересует продукты и питание, и в данной сфере я бы желал усовершенствоваться. Источники информации, каковые имеется у нас, не объективны.
Нас осуществляет контроль пищевая индустрия, исходя из этого информация о питании у нас искаженная. В случае если желаешь чему-то по-настоящему обучиться и определить правду о теле человека, то, выясняется, тяжело отыскать источники, где бы об этом говорилось.
Я ищу кого-нибудь, кто отправился по этому пути дальше, дабы обучаться у него.
— Как выглядит Череповец? Это обычный индустриальный город?
— В случае если кто-то видел «Металлической город» Жюля Верна, то Череповец — это что-то подобное, но я не желаю преувеличивать. Скажем, Магнитогорск намного хуже. В то время, когда я приехал в том направлении в первый раз, у меня был шок.
Я взглянуть на местный завод, что был на расстоянии приблизительно десяти километров: везде отвалы, дымящие трубы, а в то время, когда был ветер и сильный мороз дул в одном направлении, все деревья были серыми. Все около было совсем замерзшее и серого цвета.
Череповец не таковой большой, и завод в том месте, возможно, вдвое меньше, но также весьма дымит. Помимо этого, он находится прямо в историческом центре города. Сейчас мы мыслим в противном случае, но когда-то, дабы было дешевле, дома строились прямо около завода.
Так рабочие имели возможность стремительнее добраться на завод. Сейчас в том месте плохо.
В то время, когда дует ветер, все сходу чувствуется. Я бы сравнил город с Тршинцем в 50-е годы, но лишь в пять раза больше.
КХЛ — черная дыра, а НХЛ — функционирующая компания
— Ходят слухи о экономических проблемах клубов КХЛ…
— Я сказал об этом уже пара раз. Я считаю, что КХЛ — это черная дыра.
В случае если сравнивать КХЛ и НХЛ, то НХЛ — компания, которая приносит деньги. Я не знаю, о каких цифрах сейчас в том месте идет обращение, но в 2013 году я видел отчет о том, что НХЛ получает 3,3 миллиарда долларов. Это функционирующая компания.
В КХЛ все в противном случае: какой-нибудь олигарх, губернатор либо кто-нибудь еще дает деньги. Уровень в том месте не таковой, как за границей и, может, ни при каких обстоятельствах таким и не будет.
НХЛ уже 100 лет, а КХЛ — восемь.
Они стараются копировать НХЛ, но местный менталитет совсем второй. Посткоммунистические государства находятся под влиянием коммунистического воспитания, и сами русские об этом говорят. Русским хоккеистам нужен не демократический подход, а кнут.
Если они не почувствуют над собой давления, они просто плюнут на все. Это историческая данность. Канадцы больше верят в себя.
Из-за чего это так — отдельный разговор. есть ли это обычной самоуверенностью, мы можем обсуждать продолжительно.
— В Череповце не было неприятностей с деньгами? Не задерживали ли вам по окончании серии нехороших результатов заработной плата?
— Не знаю, как в других клубах, но во «Череповце» и Льве деньги постоянно приходили своевременно. Но я не весьма желаю сказать о деньгах.
Само собой разумеется, игроки в том месте также стараются получить, но меня, в первую очередь, интересует спортивная сторона.
— Как отнеслись к вашему уходу?
— Я сказал им об этом еще в середине сезона. Я сказал с тренерами открыто, и они знали, как я наблюдаю на вещи. Я эдакий мятежник и прямо им заявил, что мне нравится, а что нет.
Мне повезло, что сперва в том месте был Венца Сикора, что дал мне свободу действий. С вратарями я имел возможность проводить те тренировки, которые считал нужными.
Я растолковывал им кое-какие вещи, к примеру, как вратарю совладать со давлением и стрессом.
Со временем я достиг положения, при котором имел полную свободу. Я делал, что желал. В случае если я видел, что тренеры делают что-то, что мне не нравилось, я прямо им об этом сказал.
Само собой разумеется, они имели возможность продолжать это делать, но я информировал, что проконсультировался там-то, там-то и там-то. Мы пробовали поболтать, но они знали, что я твердо решил и отправлюсь обратно в Чехию заниматься детьми.
Угрозы коммунистов, либо хоккей против танка
— Не создавало ли ваше бунтарство неприятностей?
— Оно было для меня проблемой всю жизнь. Вернее, не для меня, а для окружающих. В армии коммунисты положили передо мной заявление в компартию (KSC), а я в 18 лет им заявил, что не подпишу, и им это не пришлось по нраву.
Мне угрожали, что нужно будет покончить с хоккеем и сесть в танк. Мне повезло, что уже через месяц народ на Староместской площади уже звенел ключами. В противном случае не знаю, чем бы дело кончилось.
Быть может, я бы не сидел тут и не игрался в хоккей по большому счету.
Оглядываясь назад, я кроме того не знаю, что меня толкнуло на кое-какие шаги. Все мы чего-то опасаемся. Тогда я также ощущал ужас, но он ушел.
Я осознаю, что не желаю что-то делать, и не делаю. В то время, когда я пришел в «Опаву», то сообщил ребятам в управлении местного хоккея: «Когда обстановка либо роль в клубе начнет противоречить моим убеждениям, я уйду».
Для меня на первом месте ребенок, а уже позже — клуб. В случае если будет доволен ребенок, будет доволен и клуб.
Но не наоборот. Это мы прояснили. Я не вспоминаю, на какое количество тут останусь.
— Вы так же, как и прежде тренируете вратарей как персональный тренер?
— Голкиперы ко мне ездят, и мы перезваниваемся. Кроме того в то время, когда я был в Российской Федерации, мы обсуждали с вратарями кое-какие вещи. Им обычно серьёзна не столько сама тренировка, сколько то, что имеется с кем поболтать об их проблеме.
Я прошел через это и знаю, как это тяжело. Тренеры также находятся под давлением. Самые лучшие из них способны забрать его на себя, дабы команда расслабилась. Те, что похуже, переносят давление с себя на игроков, каковые в итоге не смогут ответить достижениями.
В этом отношении очень способным был Кари Ялонен. Я не слышал от него слов типа: «Данный игрок все провалил».
Он, само собой разумеется, осознавал, что у игрока что-то не получилось. Но пара раз я слышал от него: «Это была моя неточность, по причине того, что я поставил в том направлении этого игрока.
Я должен был сделать второй выбор».
Мы говорили о том, кто будет на воротах: я высказывал собственный вывод, а он — собственный. Ялонен просил: «Я желаю, дабы ты мне постоянно говорил, что думаешь, и не опасался высказывать противоположное вывод. Я тот, кто несет ответственность.
Я все равно приму ответ, но желаю услышать твое вывод». Я сообщил ему, что Веханен сейчас лучше, но потому, что ему уже 37 лет, Кари Ялонен старался чаще ставить на ворота Энегрена.
Сначала он сообщил мне: «Вы совершили неточность. Вы стёрли с лица земли Энегрена, он не имеет возможности защищать ворота.
Сейчас я буду тренироваться с ним, дабы оказать помощь ему. Я сделаю все чтобы он был физически готов». Но через два месяца Ялонен объявил, что я был прав, что Энегрен еще не готов.
Я, как бывший голкипер, это и знал, как подготавливается Веханен, как он живёт игру. Ему также не удавались кое-какие матчи, но он превосходно справлялся с подготовкой. Остальные матчи он отыгрывал превосходно и готовься кроме того тактически.
Он сказал: «Меня так легко из ворот никто не вытащит, я не желаю выезжать вперед. Я знаю, что КХЛ страшно стремительная лига, и в ней умные игроки.
Они скоро закинут шайбу за меня, а я уже не успею в ворота».
Он был прекрасен на линии ворот. Сэйвы на ней были фантастическими.
Я стоял за воротами и практически наслаждался матчем, кроме того не наблюдал на счет. Мне было все равно, победим ли мы либо проиграем — я смотрел за его перемещениями, а по окончании кое-какие ситуации отрабатывал на тренировке сам с собой и с молодыми вратарями.
Время от времени я брал на тренировку молодых вратарей, дабы они взглянули, как подготавливается Веханен. Для них это было поразительно полезно, и они признавались, что час с ним равнялся году тренировок.
Буллит — лотерея? Ерунда
— Что вы думаете об избитом клише, что буллит — это лотерея?
— Да хорошо, какая лотерея? В случае если Дацюк может пробивать буллит, это не лотерея.
В противном случае, что голкипер может ловить шайбу, также не просто так. Это личное умение отдельного игрока.
В случае если кто-то может пробивать буллит превосходно, то нечего сказать, что это лотерея. Я не утверждают, что я самый умный, но мне это думается ерундой.
В то время, когда мы игрались с Данией на чемпионате мира, то буллиты, каковые пробивали датчане, были совершенными. Они были стремительными и не оставляли шансов отечественному вратарю Фурху.
При третьем буллите обращение уже шла о психологии: Доминик разрешили себя мало выбить из колеи и наделал неточностей. Он сделал весьма стремительное перемещение, не поверил в себя. Если бы он верил в себе, был более спокоен, то подавил бы и игрока.
На протяжении двух первых буллитов было заметно, что игроки психологически посильнее. Выйдя на лед, они уже знали, что забьют гол.
И в этом отличие.
— Как для результата ответственна голова?
— Все неизменно говорят о физической форме. Мы тренируем тело физически на 99,9%, но голову не тренируем по большому счету. Мы не занимаемся этим, и на тренировке практически любой — генерал. Нет никакого давления. Но когда появляется ужас, умирает креативность.
Ужас приходит тогда, в то время, когда вы где-то на большом растоянии от происходящего. В то время, когда я тут и по сей день, я не могу опасаться.
Ужас связан со временем. не забывая о прошлом, я опасаюсь, что разочаровал, либо опасаюсь, что будет, в случае если у меня что-то не окажется. В случае если я способен удержать себя в настоящем, я не испытываю страха и могу продемонстрировать хороший итог.
В то время, когда же я оцениваю обстановку: как было, и как будет, я с ума.
Он смеется над комментаторами, а на протяжении мирового чемпионата выключает звук
— Вы смотрите ли матчи как болельщик либо как тренер?
— Нет, не как болельщик. Мне это не нравится.
Меня восхищает, что болельщики способны наблюдать, волноваться и плакать по причине того, что кто-то второй проиграл. Я наблюдаю на матч в целом.
У меня нет фаворита. Мне нравится замечать в игре за тем, что делает Дацюк: как он может вести шайбу, делать финты, проводить бэкхэнды так, что сотрудник по команде приобретает шайбу прямо на клюшку, и как он ощущает Зеттерберга.
Я обожаю смотреть за голкипером, что совершил хорошую защиту. На первый взгляд она выглядит в большинстве случаев, но это не верно.
Стоит присмотреться к перемещениям вратаря, к позе. В общем, хоккей я наблюдаю с совсем другой точки зрения.
Я смеюсь над теми репортерами, каковые комментируют пойманную вратарем шайбу словами: «Он кроме того не осознал, как ее поймал — она просто к нему прилетела». Все это ерунда, о которой они кроме того не вспоминают. Голкипер находится в том месте, где должен быть.
Он находится в верное время на верном месте. То, что шайба попала ему в пузо, это его умение, а не случайность.
Мы говорим напротив, что игрок — настоящая шляпа, если не смог попасть в пустые ворота. Но то, что вратарь в том месте был, мы не обсуждаем.
Мозг игрока и голкипера — это два передатчика. В случае если один отправляет более сильный сигнал, второй пасует. В случае если вратарь психологически посильнее, то игрок в решающий момент может подвести. Вратарь внушает ему, что посильнее и тем самым давит.
Смотря мировой чемпионат, я выключаю звук. Я не желаю слушать различные глупости.
Комментаторы неосознанно упрощают обстановку и перекручивают ее, воображая все совсем в противном случае.
— Производите перерасмотрение ли вы любимые моменты самых лучших вратарских сэйвов?
— Да, те суперсэйвы, каковые предрешены. Мне понравилось, как Джонатан Квик написал, что 80% сэйвов решает верная стойка. Комментаторы совсем не знают, что вратарь предвидит обстановку, исходя из собственного опыта. Он поднимается в том месте, где обязан.
Голкиперы считывают игроков, как и игроки — голкиперов. Я могу превосходно готовиться к матчу, но в случае если голова у меня отказывается трудиться, это финиш.
Я все время буду отставать на ход.
— Что вы сообщите о чешской вратарской школе? Отечественный поезд уехал?
— Думаю, да. на данный момент я пробую как-то наверстать потерянное. Я рад слышать слова о том, что отечественные чешские вратари превосходные, но они в 17 лет уехали за океан. В то время, когда Мразек планировал в Канаду, «Витковице» желали его покинуть.
Но не получилось, и в качестве наказания за уход ему запретили играть на чемпионате мира для восемнадцатилетних. Это глупость.
Мы вредим сами себе. Какая национальная гордость останется у этого парня, в случае если мы запрещаем ему играться в сборной?
Он сам осознавал, что ему лучше отправиться в Канаду, что он желает попытаться. Но в случае если в том месте он усовершенствуется, он и в сборной будет играться лучше.
Сейчас мы говорим о Мразеке, но нет уверенности в том, что, останься он в Чехии, он был бы на том же уровне, на котором сейчас играется в НХЛ. Что он по большому счету в том направлении попал бы.
Может, он по большому счету не игрался бы в хоккей либо игрался бы, но на низком уровне.
В то время, когда я сказал с Миланом Гниличкой, он сообщил мне: «У нас в стране были ленивые примеры. Я не знал, как тренировать. Лишь перейдя в «Нью-Йорк Рейнджерс», я заметил, как это делается». Все дело в конкуренции. В том месте она совсем вторая.
Учитывая разговор со Зденом Харой, я предполагаю, что в том месте никому никого заставлять не приходится. Не желаешь — не делай. За тобой стоит очередь из вторых 50 хоккеистов.
И это говорит само за себя.
В случае если кто-то говорит, что нам не следует опасаться за чешскую вратарскую школу, я задаюсь вопросом: осознаю ли те, кто это говорит, что отечественные юноши покинули Чехию в 16 лет? В возрасте, в то время, когда они умели лишь завязать шнурки на коньках и надеть экипировку… И, как я осознал со временем, тут нам также имеется чему поучиться.
Для чего нужна экипировка, как ее надевать, как затягивать щитки. Это достаточно серьёзные вещи.
Экипировка – это 30% сэйва. В то время, когда что-то надето не так, вратарь не имеет возможности нормально скользить.
Технически это все сверхсложные вещи, дабы растолковывать их в интервью.
— Что должно быть у хорошего голкипера?
— Юноши кое в чем необыкновенны: они сходу могут считывать игру, чему, по сути, позже не обучишься. Но лишь превосходно предвидеть игру, а в остальном ничем не выделяться, запрещено — хорошего вратаря не окажется.
А вот такие компоненты, как хорошая техника, тактика, экипировка, психика, делают вратаря выдающимся.
Возможно, всем этим владел Гашек. У него было не все, но в некоторых вещах он был очень способен. Мартин Бродеур был хорошим голкипером: он превосходно обладал клюшкой, замечательно считывал игру, не смотря на то, что в конце карьеры его техника хромала.
Превосходно обращался с клюшкой и Марти Турко. Он не был вратарем — по сути, он был защитником, что обладал хорошим ударом.
По окончании того как в НХЛ ввели ограничение на игру и манёвры в углах, его лишили исключительности, и для него все закончилось.
Гуго Гаас либо Хьюго Шеф?
— Сравнительно не так давно мы писали о том, что Якуб Коварж меняет собственный вратарский стиль. Вероятно ли это?
— Все вероятно. Финны стараются ловить шайбы, шведы — блокировать.
Финны большое количество трудятся над ловушкой щитками. Очевидно, у всех имеется минусы и свои плюсы. Имеется некая техника, а имеется практика. Как вратарь я обязан оценивать, в то время, когда я выбью шайбу, а в то время, когда поймаю.
Скажем, Лундквист, в то время, когда передача идет по льду, отбивает шайбы. Он делает это с таковой силой, что шайба летит к самому ограждению, и позже ее тяжело отыскать.
Иначе, на протяжении финала в Лос-Анджелесе Лундквист пропустил гол, отбив шайбу прямо на клюшку сопернику.
На свете нет вратаря, что бы не пропустил гола — так же, как нет человека, что не совершал бы неточностей. К сожалению, мы не могут по-настоящему извлекать уроки. Неточности — это опыт, и на их базе мы обучаемся.
В школе мы пишем диктант — бах, все красное, двойка, и нас вычисляют дурачками. Позже мы приобретаем вторую двойку, третью и уже опасаемся, в то время, когда будет диктант.
Нас не делать неточностей.
— Откуда взялось ваше прозвище Гуго?
— С армии. Меня постоянно спрашивали, не имею ли я какого-либо отношения к этому актеру.
В то время, когда в Германии у меня появился сын, я дал ему это имя. Для чего именовать в противном случае, в случае если все равно все будут его именовать Гуго.
Чужестранцам тяжело растолковать, из-за чего как раз Гуго. Они связывают имя с Хьюго Шеф, не знают.
Канадцу тяжело растолковать, кто таковой Гуго Гаас. В то время, когда в Германии мы ехали на автобусе, где были немцы, канадцы, русский и чехи, я наблюдал кино «Комфортные норки» и смеялся, как сумасшедший, а они наблюдали и не осознавали. Они, со своей стороны, наблюдают «Симпсонов», ржут, а мы говорим, что они совсем сошли с ума. (Смеется.)
Космос наизнанку — Сверхмассивные черные дыры. Discovery HD 1080
