История московских небоскребов
Поймать волну на Азовском море
«Газета.Ru» изучает бархатный сезон на азовском побережье: посетив музей-заповедник на автомобиле Skoda Yeti, отечественные журналисты отправляются…
До начала ХХ века город рос вширь, а не ввысь, осваивая почвы около себя экстенсивным методом. Согласно данным переписи 1881 года, дома в один и два этажа составляли 95% жилого фонда.
По оси «игрек» в древности росли лишь церкви — во главе с Иваном Великим. Кремлевская колокольня была самым высоким строением в городе в течении трех столетий, правда с перерывами, что породило сейчас практически забытую поговорку — «Высотой с Ивана, умом с дурака».
Заложенная в шестанадцатом веке итальянцами, она в 1600 году доросла до 81 м, переплюнув, так, самую высокую башню Кремлевской стенки — Троицкую.
Иван Великий, сравнимый с 30-этажным домом, был осью, около которой вращалась вся архитектура «одноэтажной Москвы» — с ее древесными избушками, каменными палатами и другими, несложнее, церквями, каковые, по указу Ивана Грозного, не было возможности строить выше его белокаменного тезки.
Ослушаться сурового царя спустя два века по окончании его смерти решился граф Меньшиков. Потом фактический правитель империи, в 1708 году он выстроил на Чистых прудах 84-метровую колокольню, взявшую в народе прозвище «Меньшикова башня». Это была одна из первых статусных битв между Москвой и нарождающимся тогда Петербургом —
в Мясницкой слободе показалась уменьшенная копия Петропавловского собора, завершавшаяся 30-метровым шпилем.
Но проходит слава мирская — в первой половине 20-ых годов восемнадцатого века в шпиль бьет молния, храм сгорает, а спустя еще четыре года приходит финиш и карьере его создателя — Александра Меньшикова лишают наград и имущества и ссылают в Сибирь, где он скоро и погибнет. Иван Великий возвращает себе звание самой высокой постройки Москвы — больше чем на век.
В первой половине 80-ых годов XIX века триумфально раскрывается основной столичный долгострой, храм, про что в тогдашних путеводителях писали: «Выполнен топорно, без уникальных архитектурных ответов». Храм Христа Спасителя строился практически 50 лет, перевидал за это время трех императоров и в итоге все-таки стал самым высоким строением Москвы — 103 м. Средневековому Ивану Великому храм Христа Спасителя, но, визуально все равно проигрывал — за счет рельефа.
В случае если Боровицкий бугор, на котором стоит ветхая колокольня, вправду бугор, то от Чертольского, размешавшегося когда-то на месте Волхонки, осталось одно наименование.
Но кончается XIX век, а вместе с ним — и история патриархальной Москвы. Уходят в прошлое древесные домики, сбегающиеся к златоглавым церквям, и вот — человек если не выше, то практически равен Всевышнему, по крайней мере в архитектуре.
По всему городу вырастают громады прибыльных домов, каковые обыватель кличет «вавилонскими» башнями «и уродами» и в которых наряду с этим приложив все возможные усилия торопится снять уголок.
В 1904-м на Садовом вырастает восьмиэтажный дом Афремова — «водочный король» выстроил его в долг и потому усиленно рекламировал, преподнося посредством газетчиков как самый большой дом не только в Российской Федерации, но и в Европе. Вычислен первенствовал столичный «тучерез», как тогда именовали небоскребы, на несемейных ЖД служащих (до трех вокзалов — рукой подать). Скромность апартаментов частично компенсировалась методом доставки в том направлении жильцов:
в доме трудился лифт, и это был, само собой разумеется, не экранный поезд братьев Люмьер, но аттракцион еще тот.
Встав наверх, пассажиры вертикального транспорта имели возможность следить за душевными метаниями собственных собратьев из горизонтального. По Садовому тогда ходили трамваи, и перед новым домом они быстро пустели.
Впечатлительные особы, опасаясь, что диковинный «тучерез» на них упадёт, обходили его по противоположной стороне улицы, по окончании чего садились в второй трамвай и продолжали путь.
Афремовский дом был событием, таким, что десять лет не давал спокойствия, к примеру, молокозаводчикам Орликам. В 1915 году
они выстроили в том месте же, около Красных ворот, личный «небоскреб», поставив перед архитектором единственное условие — дабы отечественная трава была зеленей (другими словами выше) соседской.
Орликова громада, близко примыкающая к афремовской, вправду его переплюнула — на пол-этажа. Но для города это уже значения не имело: с 1914 года самым высоким жилым строением в Москве делается «дом недорогих квартир Нирнзее» в Гнездниковском переулке.
Москва бьет с носка
Москва — таковой город, где возможно припарковать «бэху» на Вэдэхе, выпить браги на Преобраге и кинуть тушку на Тушке. Имеется вывод, что Москва не хорошо…
Эрнест-Ришард Нирнзее не был ни фабрикантом, ни торговцем. На прибыльных зданиях он разбогател в качестве архитектора: годами строил для других и в итоге начал работать на себя.
В узком и кривом переулке у Страстной площади предприимчивый немец воздвиг десятиэтажный каменный «комод», в больше смахивающий на гостиницу: сквозные коридоры проходили через целый этаж, и, если бы в доме были дети, они бы обязательно рассекали по ним на велосипедах. Но детей не было: съемные «малогабаритки» (от 28 кв. м) занимали по большей части не обремененные семьей служащие, отчего творение Нирнзее прозвали «домом холостяков».
11-й этаж занимала «Крыша» — лучшая веранда Москвы, дальний предок современной «Крыши мира», лишь не с гламуром, а богемой, где главным преимуществом была, само собой разумеется, не кухня, а вид.
Этим видом в различные годы наслаждались квартировавшие у Нирнзее Маяковский и Бурлюк, а в годы застоя — товарищ Новосельцев с Людмилой Прокофьевной.
Сцену на крыше статистического учреждения для «Служебного романа» снимали как раз тут.
В общем же, нирнзеевская крыша квартирантам заменяла отсутствующий двор — наверху находились кадки и шезлонги с цветами, трудился детский сад, а зимний период в том месте заливали каток. на данный момент это думается утопией — но нет, это легко исключение в городе, где публичным пространством крыши в массовом порядке так и не стали, в очередной раз подтверждая, что Москва предпочитает расти вширь.
«Родовые гнезда не продаются»
В городе, где коренным обитателем может именовать себя каждый четвертый, где только каждый третий живет на одном месте больше тридцати лет, словосочетание…
6
По окончании революции «тучерез» стал Чемодосом — Четвертым Домом Моссовета и совсем потерялся за «мордвиновскими зданиями», выросшими по обе стороны расширенной в три раза Тверской. Что стало с самим Нирнзее, неизвестно.
Строительный магнат, за десять лет выстроивший в Москве 40, как на данный момент бы сообщили, жилых комплексов, в 1918 году провалился сквозь землю. По одной из предположений, он спрыгнул с лестницы того самого дома в Гнездниковском.
История столичных небоскребов чудна и извилиста. В первой половине 30-ых годов двадцатого века Иван Великий в последний, третий раз делается основной высотной доминантой города. 5 декабря в 12 часов дня храм Христа Спасителя сотрясают два взрыва,
каменные святые слетают с парапетов — позднее ими, уже в виде крошки, посыплют дорожки в парках и облицуют станции метро.
А спустя еще три года Иван Великий и вовсе лишится соперников, утратив собственную давешнюю невесту — окутанную преданиями Сухаревскую башню (60 м). В первой половине 30-ых годов XX века ее сломают по личному распоряжению Сталина — с формулировкой «советские люди сумеют создать более величественные и достопамятные образцы архитектурного творчества».
И, само собой разумеется, главным таким примером должен был стать Дворец Советов, заложенный на месте взорванного храм Христа Спасителя. До нас он дошел только на бумаге — высочайший на Земле небоскреб (320 м), увенчанный стометровой статуей Ленина.
Это приблизительно как как статуя Свободы, стоящая на постаменте размером с Эмпайр-стейт-билдинг.
Но стройку сперва заморозили, а позже и вовсе кинули. В Чертолье, сейчас это окрестности метро «Кропоткинская», вертикаль опять уступила место горизонтали — на месте храма открыли совсем плоский бассейн «Москва».
Дворец Советов, данный первый, несбывшийся плод «громадного стиля», как мертвый Осирис, породил новую судьбу — «семь сестер», как кличут в путеводителях сталинские высотки. С ученьем во главе: основное строение МГУ на Воробьевых горах (240 м) на протяжении половины столетия было главным небоскребом Москвы.
И вдобавок — наиболее ценным и громадным презентом ко Дню города. Так как
все семь (а по изначальному замыслу — восемь) советских небоскребов были заложены за одни сутки, 7 сентября 1947 года, в честь 800-летия Москвы, и это не облака перед салютом разгонять.
Высота строений породила массу баек: верхние этажи якобы выстроены хуже, чем нижние, по причине того, что прорабы в том направлении не поднимались, опасаясь, что их скинут вниз строители-зэки. Легенда гласит, что двое осуждённых, как Дедал и Икар, спрыгнули с крыши МГУ на самодельном летательном аппарате.
Что с ними стало, неизвестно. Идею расширить высоту строений за счет шпилей приписывают самому Сталину — мол, он лично, затянувшись трубкой, пририсовал вертикальную линии над начальными чертежами.
Скромное обоняние столичной буржуазии
На вопрос — чем пахнет Москва — с ходу и не ответишь. Особенно летом, в то время, когда пахнет она решительно всем.
Как у Мандельштама: «Кому запах…
«Cемь сестер», как семь нянек, всецело опекали Москву до середины 2000-х — до тех пор пока на месте очередной отжившей промзоны не выстроили первые небоскребы «Москва-Сити». Нарисованные на бумаге еще на заре 90-х, они тогда казались ненамного настоящее, чем Дворец Советов.
И вот в 2007 году раскрывается 268-метровая «Башня на Набережной», фактически «Дом на набережной», но для новых элит, где вместо трифоновских партийцев — офисные клерки.
Высотная ось Москвы смещается на запад — и со строчной, и с большой буквы.
Спустя два года рядом с «Башней на Набережной» вырастает «Город Столиц» — самый большой комплекс строений во всей Европе. 300-метровая башня «Москва», что примечательно, на этот раз попирает 255-метровый «Петербург» — времена уже не меньшиковские.
Проходит еще мало — и «Город Столиц» затмевает «Башня Федерация». Подобно Нирнзее, Сергей Полонский приглашал арендаторов подышать на крыше собственного детища «горным воздухом» — и, в неспециализированном-то, равно как и его дореволюционный сотрудник, в финале скатился по лестнице — в карцер «Матросской Тишины».
Вниз по вертикали, увы, всегда двигаться легче.
Город же до тех пор пока настойчиво движется вверх, и возвышение Москвы в этом смысле происходит не в четрандцатом веке, а на данный момент.
Иван Великий выше одноэтажного дома в десятки раз, разрыв между «Башней Федерация» и 17-этажкой из типового «спальника» — всего семь раз.
Но сидя под крышей столичной «панельки», не грех об данной относительности забыть — когда-то на такую высоту поднимались только птицы да звонари, а сейчас наблюдать на мир со своей колокольни может фактически любой.
Создатель — экскурсовод «Экскурс-бюро №1».
В Москве сдан в эксплуатацию самый большой небоскреб Европы \
