История легендарного советского дома наркомфина
В начале прошлого века советские архитекторы деятельно трудились над проектами новых домов, каковые имели возможность в значительной степени поменять быт жильцов. Непростая экономическая обстановка в послереволюционные и послевоенные годы заставляла искать действенное ответ пресловутого квартирного вопроса.
Новое жилье должно быть экономичным и одновременно с этим массовым, дабы любой класс имел возможность получить доступ к новым бытовым удобствам. Помимо этого, в Советском Альянсе попытки улучшить жилищные условия носили кроме этого и идеологический темперамент. Планировалось, что
в новых реалиях люди должны минимум времени заниматься бытовой рутиной, вместо этого — всецело отдавать себя работе, а после этого коллективному досугу.
В советское время было распространено вывод, что пролетарскому классу не нужно подражать буржуазному укладу судьбы. Благодаря этого громадную популярность в тот период взяли коммуны, каковые организовывались преимущественно из молодежи — студентов, комсомольцев, молодых рабочих. предметы быта и Денежные средства в том месте считались неспециализированными и раздавались каждому участнику общества «по потребностям».
Но большая часть людей все же не готовься к таким условиям, и управление страны решилось на постройку домов с минимальными «буржуазными» удобствами. Как раз таким домом и стало строение, выстроенное по заказу наркома финансов РСФСР Николая Милютина для работников соответствующего ведомства (из этого и наименование строения) в 30-ые годы прошлого столетия.
Проект нового строения создали архитекторы Моисей Гинсбург и Игнатий Милинис. Конструкция дома была запланирована на сохранение устойчивости на протяжении колебаний и оползней земли.
Такое решение было принято из-за протекающей под строением реки Синички (один из притоков Яузы), ее к моменту окончания стройки частично заключили в трубу.
Под строительство дома для работников Народного комиссариата финансов была отведена территория двух усадеб, выходивших на Новинский проспект.
Все замыслы застройки отведенного участка предусматривали полный снос существующих домов и дворов, включая двор и флигели дома Шаляпина. Но в итоге ни одно строение для дома Наркомфина не снесли.
В соответствии с задумке архитекторов, постройка должна была складываться из единого комплекса из четырех строений: жилого блока; коммунального, включающего спортзал, столовую и кухню; служебного двора с прачечной и гаражом; и раздельно располагающегося детского сада. Но из-за неприятностей с финансированием удалось выстроить только три блока из четырех.
Ограниченные финансовые средства вынудили архитекторов искать другие дороги, и для украшения дома: предпочтение отдали лаконичным формам.
Global Look Press
Целый жилой корпус расположен в парка. Исходя из этого чтобы не нарушить целостность сквера, и не заселять первый этаж, что, по словам Гинсбурга, был негоден для жилья, целый дом немного подняли на нескольких отдельных столбах высотой 2,5 метров.
На первом этаже в то время размешались лишь входы в строение корпуса с лестничными клетками. Благодаря аналогичного размещения колонн создается чувство, что дом легко немного поднят над почвой.
Таковой вид вместе с надстройкой-мостиком на крыше и белой как снег окраской придает строению сходство с кораблем. Вследствие этого москвичи довольно часто именовали его «дом-корабль» либо «дом-пароход».
Пресс-служба Мосгорнаследия Проект реставрации дома Наркомфина
Добавим, что эти годы было выстроено еще шесть домов для того чтобы типа: четыре в Москве (на Новинском и Гоголевском проспектах, в Петровском парке и Ростокине) и по одному в Саратове и Свердловске.
Проект удалось реализовать в самые маленькие сроки, и уже в первой половине 30-ых годов двадцатого века в дом въехали семьи известный столичных государственныхы служащих, в число жильцов входили кроме этого и представители советской номенклатуры. Кстати, в доме жили не только сотрудники госаппарата.
Практически 30 лет в том месте жил и трудился один из самых видных советских живописцев-модернистов Александр Дейнека. Помимо этого, дом кроме этого посетил видный зарубежный архитектор Ле Корбюзье.
Француз был так впечатлен конструкцией, что позднее начал использовать советские задумки в собственных проектах (дом «Кларте» в Женеве, Марсельский жилой дом с обслуживанием).
Новости smi2.ru
По окончанию строительства город купил не просто еще один жилой корпус, а строение-головоломку, которое по виду напоминало что-то среднее между многоквартирным «прогрессивным» домом и буржуазным зданием-коммуной. Не смотря на то, что строение Наркомфина и принято именовать «домом-коммуной», но сами авторы проекта вычисляли его «домом переходного типа», так как домашняя структура в том месте совсем не уничтожалась.
В том месте были предусмотрены изолированные квартиры на 50 семей (всего 200 человек). Все квартиры двухэтажные, не смотря на то, что иногда в ширину и длину они чуть ли не меньше, чем в высоту.
Для некоторых квартир была кроме этого в первый раз в стране создана типовая мебель. Жилое пространство дробили на три части: рабочий кабинет, спальня и кухня.
Для каждой территории была предусмотрена особенная несколько мебели, к примеру, в рабочей территории в большинстве случаев устанавливали маленькой письменный стол, кресло и этажерку, в спальне — две откидывающиеся к стенке кровати, в столовой — кухонный стол и пара мягких табуретов.
Делать место для кухни в квартирах по большому счету не планировалось. Собственными кухнями имели возможность похвастаться лишь семьи, живущие в многокомнатных квартирах.
Для других жилых помещений был предусмотрен мелкий кухонный модуль, а занимающие много пространства ванны заменили маленькими душевыми. По задумке архитекторов, все жильцы должны были питаться в общей столовой, сдавать детей в детские сады, чистить одежду не дома, а в прачечной, и вечером ходить в клуб, спортзал либо отдыхать на веранде.
На плоской крыше дома должны были размешаться кафе и солярий. Но по окончании окончания строительства крышу занял «клиент» Николай Милютин и решил выстроить в том месте первый коммунистический пентхаус.
Благодаря чего крыша по назначению использована так и не была: загорать рядом с квартирой государственного служащего жильцы не решались.
По окончании окончания 1937-1938 и арестов годов ВОВ дом значительным образом изменился. Как пишет в своих мемуарах о Доме Наркомфина Екатерина Милютина, «квартиры для одиночек заселили семьями, домашние сделали коммунальными.
Вместо закрытой столовой (коммунальный корпус) на пятом этаже сделали коммунальную кухню с последовательностями корыт и плит. Детский сад закрыли, коммунальный корпус превратился в типографию. Прачечная сохранилась, но она неспешно прекратила обслуживать жильцов.
В итоге, дом передали в ЖЭК, покрасили немыслимой желтой краской и прекратили ремонтировать».
Отсутствие капремонта власти растолковывали тем, что в архивах не было замыслов строения. Они, кстати, очень сильно позднее прекрасным образом обнаружились в цюрихском архиве Ле Корбюзье.
Дому Наркомфина посвящено множество советских и зарубежных публикаций. Европейские писатели применяли слова «утопия» и «утопический», советские же деятели, напротив, говорили о доме «экспериментального» типа.
Часто в таких работах прослеживалась и критика планировки строения. Главными недочётами были нехорошее уровень качества стройматериалов, и сложности с отоплением первых этажей.
Авторы монографии советского периода, посвященной Дому Наркомфина, подводя итоги, писали, что «опыт с организацией новых форм ведения социально-бытового хозяйства для начала 1930-х годов был преждевременным и был несостоятельным».
Но, не обращая внимания на все нарекания, мысль для того чтобы, казалось бы, неудобного жилья сейчас думается весьма кроме того практичной. Жизнь в маленьких двухуровневых квартирах, походы в кафе, расположенное прямо в доме, отдых на открытой крыше — все эти удобства, неоцененные в советское время, стали мечтой для многих людей на данный момент.
Дом Наркомфина: 49 из 50 чудес Москвы
