Год кинематографа: возвращение к немому кино — «наука»
Российский кинематограф вступает в новый год с невиданным прежде разнообразием инструментов цензуры. На лекциях по истории кино во ВГИКе нам, студентам, появившимся незадолго до распада СССР, говорили о сложностях, с которыми сталкивались режиссеры в советскую эру: о неосуществимости воображать собственные фильмы на интернациональных фестивалях либо выпустить их в прокат, о сценариях, каковые пылились в столах десятилетиями.
В советское время режиссеры ухитрялись осуждать совокупность, маскируя правду под жанровое кино, к примеру, комедии — как не отыскать в памяти фильмы Эльдара Рязанова. Рязанов погиб в ноябре 2015, и его уход — это вправду завершение эры.
То, о чём говорили учители, мне все это казалось дикостью, поскольку в наши дни мы можем сказать обо всем, и единственным препятствием между моим фильмом и зрителем в новой капиталистической модели смогут стать лишь деньги. Я ошибалась.
В современной России имеется множество способов борьбы с свободными авторами. Эта борьба начинается ещё в киношколе.
Литература для патриотов, либо Цензура против инакомыслия
Deutsche Welle11.03.2013Цензура в Российской Федерации получает бредовые формы
Deutsche Welle28.04.2012Новая цензура: Распявший себя живописец сбежал из России и сейчас опасается тюрьмы и Интерпола
Bloomberg06.10.2010Ответ был «Нет». Снимать было нужно с черновым звуком, позже переозвучить.
В следствии картину я доделала, но звук был таким неудачным, что я ее больше никому и ни при каких обстоятельствах не показывала. Когда-то, в те времена, в то время, когда фильмы Рязанова говорили о стране больше, чем каждые новости, рок-группа «Аквариум» пела: «10 лет я озвучивал фильм, но это было немое кино».
Кто бы имел возможность высказать предположение, что 35 лет спустя эти строки опять будут актуальными.
Я осознаю, что завкафедрой звукорежиссуры действовала из эмоции страха перед «запрещенной темой». Страха, что удерживал многих живописцев в советское время.
Ужас, что должен был уйти с приходом нового времени, но никуда не провалился сквозь землю. Так я в первый раз столкнулась с цензурой.
В 2014 году, я начала краудфандинговую кампанию для собственного нового фильма называющиеся «на следующий день». Я желала поведать историю лесбийской пары, которая воспитывает ребенка в условиях нарастающей гомофобии по окончании принятия закона о «пропаганде гомосексуализма».
К этому времени я принимала участие в 22 интернациональных фестивалях с фильмом на ЛГБТ тематику, и мне казалось, что я легко смогу привлечь средства и внимание к данной ответственной истории.
Я начала кoмпанию с рассылки сотен писем прося о информационной помощи. Я готовься к атакам со стороны сотрудников, каковые поспешили обвинить меня в конъюнктуре, со стороны гомофобов.
Но я не готовься столкнуться с русским ЛГБТ-сообществом, которое парализовано страхом.
Кто-то сказал, что это не актуально, кто-то — что у меня будут неприятности, а кто-то признавался, что сценарий нравится, но он не желает в этом принимать участие. Информационную помощь я получила от зарубежных СМИ и ЛГБТ-организаций.
Но в итоге мне не удалось отыскать хватает средств для сьемок. Я была уверена, что кино ответственное и необходимое, но все больше задавалась вопросом: имеется ли у меня единомышленники в Российской Федерации?
Сценарий до сих пор лежит в столе.
Российский кинематограф существует прежде всего за счёт национальных дотаций. Но чтобы получить эти дотации, необходимо вписаться в стандарт.
Вот, к примеру, кое-какие темы из перечня, одобренного министерством культуры в 2015 году: «Украина и Крым в тысячелетней истории государства Российского», «победители и России: Военная слава победы», «Домашние сокровища как база общества».
Так что в случае если я не желаю снимать про Крым как часть русского страны либо желаю поведать иную историю о домашних сокровищах, не официальную историю, я не возьму национальные деньги. Но кроме того те режиссёры, кто уже снял либо снимает собственное кино, не смогут ощущать себя с уверенностью — ещё в декабре 2014 министр культуры РФ Владимир Мединский объявил, что «кинокартины, дискредитирующие образ России, будут лишены национального финансирования».
Диктат страны не заканчивается идеологическим контролем над финансами. Свободный фильм, снятый на частные деньги, может и не дойти до экрана.
Распоряжение правительства о порядке отзыва и выдачи прокатного удостоверения от 2014 года дает право министерству культуры без объяснения обстоятельств лишить фильм возможности выйти на широкий экран. Формально обстоятельства смогут быть следующими:
«Фильм содержит материалы, нарушающие законодательство о противодействии экстремистской деятельности и терроризму, содержит сведения о методах, способах изготовления и разработки наркотических средств, материалы, пропагандирующие порнографию, жестокости и культ насилия, фильм содержит нецензурную брань и в других случаях предусмотренных законодательством».
Так любой свободный живописец попадает в обстановку, в которой его фильм смогут запретить к показу, а ему самому может угрожать административная либо кроме того уголовная ответственность. В 2015 году пара западных картин (среди них «Любовь» Гаспар Ноэ, «Номер 44» Даниэля Эспиносы) не взяли прокатного удостоверения.
Отечественные картины кроме этого попали под новый вид цензуры. Так, к примеру, документальный фильм «Варя» Алены Полуниной, что говорит о москвичке, приехавшей поддержать украинцев в разгар вооруженного конфликта 2014 года, был обвинен в «освещении деятельности экстремистских организаций» и лишен прокатного удостоверения.
Утратим ли мы тот островок свободы называющиеся «свободное кино»? Данный вопрос стоит передо мной и перед моими приятелями — кинематографистами. Готова ли я идти на компромисс? Нет.
Я не желаю играться в кошки-мышки с властью. Исходя из этого в начале 2015 года я решила уехать из России.
Не окончательно. У меня имеется проекты, каковые я обязана снять на родине.
Я перегруппируюсь, наберусь сил, знаний, опыта и возвращусь.
А до тех пор пока в текущем году меня ожидают съемки сатирического веб-сериала про политику и документального фильма про эмигрантов. У меня нет денежной помощи, но она мне и не нужна, за годы я обучилась снимать за копейки.
У меня имеется право сказать о серьёзном и у меня имеется аудитория, которая готова слушать. Я продолжу собственную работу и верю, что буду услышана и в Российской Федерации.
АВИЦЕННА (художественный фильм)
