Французский националист рассказал, почему воюет в донбассе против украинской армии
За столом в маленьком кафе в центре Донецка сидит юный мужчина с бородой. Он низок, его перемещения и мимика скупы.
На его армейском кителе в один момент нашивки батальона «Призрак», шутливый шеврон «триколор и» Вежливые люди Донецкой народной республики. Это Гийом Норманн, доброволец из Франции, что сражается за ополчение с середины лета прошлого года.
— Из-за чего ты решил приехать в Донбасс и учавствовать в военных действиях?
— Я активист французского националистического перемещения. Большинство националистов во Франции уверена, что отечественное правительство страшно коррумпировано, а ЕС и НАТО тянут нас вниз и разрушают нашу страну.
Исходя из этого для нас это конечно — поддержать Россию, Сирию, страны БРИКС, каковые противостоят этим силам.
— какое количество твоих соотечественников из Франции вести войну в Донбассе за ополчение?
— Правильного количества назвать запрещено, поскольку одни приезжают, другие уезжают. Я думаю, одномоментно тут в среднем находится от 10 до 15 моих соотечественников.
Конкретно в моем подразделении их было восемь. Не все французы приезжают для принятие участия в военных действиях.
Кто-то привозит гуманитарную помощь, имеется доктора.
— Ты служил во французской армии? Может, принимал участие раньше в военных действиях?
— Нет, но у меня была начальная военная подготовка в тех националистических организациях, где я состоял. В то время, когда я приехал в Донбасс, прошел тренировочные направления в три месяца, каковые фактически сходу стали сочетаться с военными действиями.
До этого никакого боевого опыта у меня не было.
— Ты в то время, когда ко мне приехал?
— Пробовал в июле от России заехать, но у меня не получилось. Вторая попытка была в августе, через Киев, по маршруту Киев — Харьков — Донецк.
Мы проезжали через украинские блокпосты, я показывал собственный журналистское удостоверение и студенческий билет. И прокатывало.
Партия «Национальный фронт»
В 2014 году партия «Национальный фронт» победила на выборах в Парламент EC от Франции, собрав 25,4% голосов, действительно, чуть ранее всего 7%…
— Ты упомянул, что пребываешь в сообществе французских националистов. Ты активист «Фронт Насьональ» Марин Ле Пен?
— Нет, это легальная политическая партия, она не занимается отправкой добровольцев на фронт. Да, «Фронт Насьональ» поддерживает Россию.
Я время от времени голосую за них. Но я не пребываю в данной партии.
— А как именуется организация, от которой ты приехал?
— Сейчас я не состою ни в какой структуре либо перемещении. Я приехал в Новороссию вместе с юношами из Unite Continentale (Континентальное единство, занимается отправкой добровольцев в Донбасс из Франции, других стран и Сербии Европы. — «Газета.Ru»).
Но у меня появились разногласия с фаворитами данной структуры, и я покинул ее. Я не ассоциирую себя ни с какой организацией.
Добровольцы смогут приезжать ко мне и сами, совсем открыто, независимо ни от кого и нормально вступать в то подразделение, которое они желают.
— Какая у тебя военная профессия?
— Я пехотинец. А по большому счету юноши из Франции тут трудились в группах фронтовой разведки и группах по осуществлению мобильных диверсионных операций.
Мы прошли подготовку по совокупности НАТО (подготовку проводила организация Unite Continentale. — «Газета.Ru»), сущность которой в том, что бойцы должны функционировать маленькими мобильными группами. Время от времени это создавало неприятности при сотрудничестве с другими подразделениями, по причине того, что они были подготовлены по советской совокупности, которая в корне отличается от натовской.
Другими словами, я по большей части занимался фронтовой разведкой.
— Ты не забываешь собственный первой бой?
— Да, это было в ноябре под Дебальцево, на северо-востоке от этого города. В действительности до этого я принимал участие в паре перестрелок. Но важным боем это не назовешь. А вот в том месте мы нежданно для себя были вынуждены вступить в бой за один из ЖД полустанков.
Отечественная атака была стремительной, но весьма неорганизованной. И отечественное маленькое подразделение, где были лишь французы, вступило в бой с украинскими армейскими.
Мы убили нескольких украинцев и отбросили их от станции, но нам прочно повезло, что сами не понесли утраты. Уж весьма нехорошим было отечественное сотрудничество в этом бою — как между собой, так и с другими подразделениями.
— Ты же поймёшь, что участвовал в сражении против украинских армейских. Что ты испытываешь вследствие этого?
— Я не испытываю неприязни к ребятам с Украины. Они в чем-то такие же, как мы, — они делают собственную работу. Но в то время, когда ты на войне, ты обязан выбрать, за кого ты. Кое-какие мои товарищи были убиты украинцами.
Это война. Ты обязан это.
— Ты заявил, что между тактикой, которую применяет большая часть подразделений ополчения, и той, которую тебе преподавали, имеется важная отличие. В чем она?
— Воины в Донбассе подготовлены по советской военной совокупности, которая показалась еще на протяжении Второй мировой войны. Честно говоря, она очень сильно устарела и больше не работает. Вследствие этого у нас большое количество раненых и убитых.
Через чур очень многое основано на спонтанных ответах. У нас же (французов) все выстроено на том, что любой боец прекрасно подготовлен, прекрасно знает собственный оружие и не сомневается в нем.
Наряду с этим с ним выполняют инструктаж перед каждой операцией, так что он замечательно осознаёт, чем конкретно он будет заниматься в сражении. Мы более без шуток ко всему этому относимся.
Пологаю, что если бы многие подразделения ополчения переняли натовскую тактику применения пехоты, утрат у армии Новороссии было бы меньше. У нас, к примеру, предполагается, что ты перед каждым боевым выходом изучаешь внимательно карту.
Я не желаю заявить, что мы какие-то «суперсолдаты», но мы лучше организованы и дисциплинированы. Мы, к примеру, не стоим продолжительно многочисленными группами на одном месте и не ожидаем неясно чего.
У большинства тут второй принцип, и это обычно безрадосно заканчивается.
— А армия Украины также по советской школе вести войну?
— Она делает схожие с нами неточности. Иногда вести войну равно как и советская армия. Исходя из этого нам часто удается побеждать над украинцами.
Но неприятность в том, что к ним приезжает много инструкторов из натовских государств и к ним поступает большое количество нового оружия, боеприпасов и амуниции. У нас вот нет в достаточном количестве автоматов, танков, касок тех же не достаточно.
У них же большое количество всего этого хороша, к тому же они на данный момент будут подготовлены натовскими армейскими. И когда на их много оружия наложится хорошая подготовка, мы окажемся в полном дерьме, мы . Я не желаю, дабы Донбасс потерпел поражение, я желаю, дабы он вынудил Украину отойти и победил.
Но тут вопрос в том, кто раньше успеет обучиться вести войну. Мы не должны дать им время готовиться и вооружиться.
Мы будут опытнее, наладить сотрудничество между собой, стать мобильнее.
В противном случае они воспользуются перемирием, усилятся, отремонтируют технику, перегруппируются, переучатся. Мы и без того в неравном положении: их легко больше, и оружия у них большое количество, материальное обеспечение у них лучше.
— Какое твое любимое оружие?
— Автоматы Калашникова калибра 7,62. Большая часть воинов во всем мире предпочитают его.
— А семья твоя знает, что ты тут?
— Да.
— Что они думают об этом?
— Они желают, дабы я как возможно скорее возвратился. Но они знают меня.
Родители меня воспитали так, что я считаю полностью обычным вести войну за идеалы и свои ценности.
— Как ты думаешь, будут ли у тебя неприятности, в то время, когда возвратишься к себе?
— Думаю, да. Видишь ли, французское общество достаточно тоталитарно, отечественное правительство создало тоталитарную публичную совокупность.
Ты не можешь идти против нее, если ты в том месте живешь.
— Но Франция же считается демократической страной
— Это все лицемерие. С 1960-х годов у власти практически одинаковые люди. Да, они играются в игру, в то время, когда якобы левые политики сменяют якобы правых, после этого напротив. Все они либералы.
Сейчас единственная партия, которая может кинуть вызов господства либералов, — это «Национальный фронт». Обстановка у нас взрывоопасная очень. У нас полно распрей: межэтнические, межкультурные, межрелигиозные, социальные.
К этому добавляется имущественное расслоение, безработица, массовая иммиграция. Через чур много неприятностей для одной страны.
И, в случае если так дальше отправится, весьма не так долго осталось ждать мы скатимся в гражданскую войну.
— Ты без шуток думаешь, что во Франции возможно гражданская война?
— Я уверен, что непременно у нас начнется гражданская война. Значительно более ожесточённая, чем в Донбассе.
Тут люди лучше, цивилизованнее, они не утратили какое-то конструктивное начало. У нас же все будут вести войну против всех. Кстати, ты в курсе, что более 1400 граждан Франции принимали участие в гражданской войне в Сирии на стороне исламистов?
И в случае если у нас что-то такое начнется, простые люди могут быть в необычных тисках: с одной стороны, правительство, которое кинет против активистов полицию и армию, а с другой — исламские фундаменталисты, каковые захотят отобрать отечественные дома и почву. Так или иначе, нас еще ожидают неприятности.
Правительство не желает, дабы мы были свободными и имели собственную точку зрения. Оно желает, дабы мы оставались рабами.
— А как ты думаешь, идеи, каковые ты разделяешь, они когда-нибудь станут популярны во Франции?
— Они уже становятся популярными. Половина жителей Франции думает приблизительно равно как и я. На недавних выборах «Фронт Насьональ» взял 20%.
Но дело не только в голосах. Многие из тех людей, каковые не известно почему голосовали за социалистов либо коммунистов, согласны со мной по главным вопросам. Кроме того иммигранты уверены, что нас ожидает гражданская война.
По большому счету французское общество поделено на множество мелких враждебных лагерей — по политическому, социальному либо этническому показателю. Это будет война всех со всеми.
Сейчас Франция — весьма нестабильное и агрессивное место. Парадокс, но я в Донецке себя ощущаю в большей безопасности, чем на юге Парижа (смеется).
Тут люди, вопреки всему, поддерживать друг друга, тут имеется, не побоюсь этого слова, братство. Во Франции все это в далеком прошлом уже закончилось.
Французский националист Гийом Норманн//Фотография: Владимир Ващенко
— А приятели у тебя тут показались?
— Не обращая внимания на то что я во многом не согласен с тем, как русские вести войну, с тем, как они относятся к некоторым вещам, я весьма сблизился со многими ребятами из России и Донбасса.
Ты же осознаёшь, что ко мне добровольцы со всех частей России едут: от Сибири до Чечни. Я горжусь, что сражался плечом к плечу с ними. Многие из них были храбрыми и самоотверженными людьми.
И я надеюсь, что в то время, когда у нас в Европе начнется схожая заваруха, они приедут нам на помощь.
— Ты француз, твой родной язык — французский, не смотря на то, что и по-английски ты хорошо говоришь. Но ты приехал в регион, где практически все говорят лишь по-русски.
Как ты преодолеваешь языковой барьер?
— Я же тут гость, исходя из этого мне нужно прилагать упрочнения, дабы осознавать вашу культуру и учить ваш язык. Мое личное вывод, что язык той страны, куда ты едешь, нужно хоть как-то знать.
В то время, когда я ехал ко мне, то замечательно осознавал, что никто намерено для меня французский учить не будет. Но определенные неприятности были в моем подразделении, оно было франкоязычным, и мои начальники относились к идее учить русский очень пренебрежительно.
И я отыскал выход: достаточно легко выяснилось учить «лайт-версию» русского на поле боя. Это в то время, когда ты учишь лишь те слова, каковые тебе нужны в сражении и для сотрудничества с другими подразделениями.
Ты запоминаешь фразы и те слова, каковые ты все время слышишь, фиксируешь для себя, что они означают. К примеру, «Два человека в том месте», «Отечественный», «За мной!».
Ты осознаёшь, что тебе говорят и для чего.
— Сравнительно не так давно добровольцы из Испании, сражавшиеся за ополчение, были арестованы, в то время, когда возвратились к себе на родину за участие в военных действиях в Донбассе. Не опасаешься, что во Франции тебя может ожидать такой же «теплый прием»?
— Думаю, любой из нас, в то время, когда возвратится к себе, в той либо другой степени столкнется с этими проблемами. Кстати, я лично знаком с этими испанскими юношами. Но на данный момент нужно подождать мало и взглянуть, чем закончится эта история.
В западных государствах имеется некая отличие между задержанием, выдвижением тебе обвинения и решением суда суда. В большинстве государств Западной Европы, а также во Франции, милицейский часто пробуют запугать подозреваемого.
Они врываются к нему рано утром вооруженные до зубов, в масках, кладут тебя на пол на глазах у участников твоей семьи, как террориста. Позже тебя допрашивают.
И в случае если за несколько дней ничего против тебя не находят, то отпускают. В случае если спустя семь дней этих испанцев отпустят, значит, ничего ужасного не произошло.
Но в случае если в итоге испанские добровольцы окажутся в колонии, то это прецедент, соответственно, и мне будет страшно возвращаться во Францию.
— А имеется ли твои соотечественники, каковые вести войну за украинскую сторону?
— Думаю, один либо два совершенно верно имеется. Я знаю одного француза, что кроме того вербовал добровольцев для принятие участия в конфликте со стороны Украины. Он и меня агитировал отправиться и вступить в «Азов» (радуется).
А по большому счету с Украины в Донбасс заехать несложнее, чем от России. Садись в машину и езжай из Франции в Киев прямиком.
Ни визы не нужно, ничего. Дабы через Россию приехать, нужно визу оформить за 215 евро. Но я уверен, что французов, каковые вести войну за Украину, меньше, чем тех, каковые сражаются за Новороссию.
Да, кое-какие мои соотечественники поставляют им амуницию либо еду. Но не сражаются.
— Чем ты занимался во Франции перед тем, как ты ко мне приехал?
— Я игрался в рок-группе, получал образование университете, рисовал политические мультфильмы, трудился, дабы за обучение заплатить.
— Кстати, о картинках. Имеется таковой издание у вас — «Шарли Эбдо». Сравнительно не так давно в том месте показалась карикатура на Донбасс.
Каково твое отношение ко всему этому?
— Да, я видел эту картину. Видишь ли, я считаю, что «Шарли» — это знак того, против чего я сражаюсь тут, это знак либерального общества. Они желают зажать нас в рамки твёрдого выбора: либо «Шарли» либо исламский фундаментализм.
Я считаю, что французы не должны выбирать что-то одно из этого.
— А ты католик?
— Я православный. Но это личное. Я принял православие еще во Франции, крещен Румынской православной церковью.
Но я не желаю данный вопрос ко мне примешивать. Мне бы не хотелось, дабы ты вычислял меня кем-то наподобие активиста движения Талибан.
Религия никак не связана с моими политическими взорами. Среди добровольцев, приехавших ко мне, имеется и католики, и мусульмане.
— А что касается амуниции и формы. Ты все сам брал либо тебе помогли уже тут?
— Я за все платил из собственного кармана: виза, еда, снаряжение, оружие, каска, бронежилет.
сотни и Сотни евро израсходовал. И затем нас еще наемниками вычисляют!
Все мое наемничество в том, что я сам для себя эту войну оплатил.
— Благодарю за беседу, и честно хочу тебе остаться в живых!
— Благодарю и тебе. Но ты же осознаёшь, тут как повезет.
Ополченец Исса. Из-за чего мусульмане сражаются против армии Украины.
Ополчение Донбасса.
