Евреи — проклятие литвы — «наука»
Думается, мы наконец-то можем определить тех, кто сейчас вслух говорит об истреблении иудеев в Литве. Или они устраивают себе рекламу, потому, что подобное модно в Европе, или их деятельность финансируют сами иудеи.
Все эти шокирующие подробности, эта хроника растерзания иудейских младенцев, в то время, когда для экономии пуль им разбивают головы о деревья, — имеется не что иное как растравление незажившей раны нечистыми, неумелыми пальцами.
Таким методом травмируется еще одно поколение литовцев, отечественных детей, рожденных уже на свободе, потому что эти действия вызывают не раскаяние либо хотя бы сострадание, а возбуждают еще бoльшую неприязнь к иудеям, — как раз так трудится естественный инстинкт национального самосохранения. Любой народ неповторим, исходя из этого для нас не подходит опыт Германии, в то время, когда как раз через просвещение, самораскрытие, скрупулезное изучение нацистских зверств пришло окончательное исцеление и облегчение.
В том месте все происходило сразу после войны, события были близки, а сейчас убийцы и свидетели практически все вымерли, и исходя из этого Литва обязана отыскивать личный путь. Так как недаром отечественные интеллектуалы, хронисты, комментаторы утверждают: не требуется, нельзя растравлять эту рану, сперва пускай она заживет, подернется забвением.
Забытье время от времени не меньше полезно, чем память.
Как иудеи, немцы и грузины стали русскими
Deutsche Welle11.04.2016Мусульманский антисемитизм в Европе
fronda.pl27.02.2015Европейские иудеи больше не смогут вести борьбу в одиночку
Israel Hayom20.01.2015Я — из Молетай. Это — город немыслимой красоты с тремя внутренними озерами и еще тремя сотнями окрестных; да что тут сказать — все знают Молетай, литовский дачный эдем.
На протяжении войны, правильнее в один летний сутки 1941 года тут был казнены две тысячи иудеев. В противном случае говоря, восемьдесят процентов населения.
Более чем две трети обитателей местечка провалились сквозь землю за пара часов и были зарыты в общей яме. Руководили убийством германские фашисты.
Стреляли местные литовцы. Таковые цифры и сухие факты. на данный момент место казни — на окраине города.
В советское время в том месте был устроен скверик с мемориальной доской, а совсем рядом, другими словами, практически тут же, а возможно, прямо на краю огромной могилы расположилась районная строительная организация. Так что две тысячи отечественных земляков были у нее на задворках, среди нагромождения строительной техники, кирпичей, блоков, зажаты бараками, бытовками и складами, — словом, так искусно упрятаны, что я, рожденный и выросший в Молетай, ни разу на то место не попал а также не знал о нем.
Все это существует и сейчас, лишь сейчас это скорее свалка старой техники и строительного мусора, да и сам сквер выглядит жалко, если не сообщить плачевно. Это территория застывшего, мумифицированного советского времени, кладбище растрескавшихся цементных плит, через каковые пробивается трава.
Я видел большое количество похожих мест в русском, украинской глубинке, но в том месте и целый фон таковой: развал, распад и разлом. А Молетай никак не назовешь останками советского гнилья, город из года в год хорошеет, «европеет», прокладываются велодорожки, оздоровительные тропы около озер, появляются теннисные корты, новые супермаркеты, и лишь в том месте, где лежат иудеи, — полный штиль.
Годом ранее была оторвана и мемориальная доска, заодно со звездой Давида. Сейчас случайным прохожим никак не осознать, что это за место, к чему это кинутый сквер.
Единственная сохранившаяся надпись на мятой бумаге призывает „Не сорить!“. Так заживает, зарастает величайшая во всей молетской истории рана, потому что Литва избрала как раз таковой метод обращения с памятью о загубленных иудеях.
Необычный, не похожий ни на чей второй. В действительности: храбрая страна.
Так как отечественных иудеев мы зарыли не после этого, дабы позднее ставить им монументы, а после этого, дабы их не осталось.
Не только показателей судьбы, но кроме того смерти. Так как нам это больно, это может травмировать отечественных детей, пускай раны рубцуются сами.
В один из майских выходных этого года футбольный агент из Израиля по имени Цви пришел к этому отечественному скверику, где лежит более двадцати его родных. Деды, дяди, тетки, их сестры и братья, — все коренные, молетские.
По иудейскому обычаю на громадный камень, с которого содрана памятная доска, он положил небольшой камушек. Еще побыл в том месте, постоял. Собрался уже уходить, но тут ввалились местные пьяницы и стали пить.
Не таясь, прямо на могиле.
В то время, когда Цви остановился и поглядел на них, от компании к нему подбежал мутноватый тип с криком: «Чего наблюдаешь!». Конфликта удалось избежать только благодаря характеру Цви, он весьма покладистый. Позже они кроме того разговорились.
Цви задал вопрос, из-за чего они приходят выпивать как раз ко мне, поскольку в Молетай столько красивых мест у озер. Ответ был: а что — комфортно, укромно, никто не видит.
Поразмыслишь, мала катастрофа, это простые литовские пропойцы, им дела нет, да и вряд ли как мы знаем, что под ними — две тысячи убитых людей, что они выпивают и мочатся прямиком на их кости. Они просто-напросто желают жить в свободной стране и не знать ее чёрного прошлого.
«Пускай рана вначале заживет, тогда и поболтаем о ней». Но взор мэрии уже совсем второй — сознательный.
В то время, когда Цви на месте разбитого вандалами монумента внес предложение выстроить (за собственные деньги) новый, молетские госслужащие во главе с главой горадминистрации ринулись ему наперекор, уверяя, что новый монумент — это дело их чести, исходя из этого город берет на себя всю организационную и денежную ношу. Кроме того, 29 августа, в сутки 75-летия иудейской резни, в Молетай будет устроено памятное шествие по основной муниципальный улице, той самой, по которой когда-то к яме гнали несчастных.
Со всего света приглашены потомки молетских иудеев, в шествии примут участие премьер и президент Литвы, другие высокие лица, съедутся звезды, вечером состоится концерт, позже угощение, выставки. Таковой вот пример настоящего раскаяния, значимый жест примирения.
Вы поверили? И действительно, как это было бы мудро. И просто. Нужна лишь воля, желание, поскольку это мало стoит, приблизительно как двадцать метров велодорожки, а в это же время символическое значение для того чтобы жеста, для того чтобы шага неоценимо, это событие прогремело бы на всю землю, во всех иудейских общинах, по сути — за один вечер мы имели возможность решительно поменять собственный образ, и все это без публичного покаяния, которого так опасаемся, а просто всем продемонстрировав, что мы уже не равнодушны, мы выросли, усвоили, чтo произошло, и мы сейчас с той стороны, где жертвы, а не убийцы.
Цви вправду на собственные деньги желает поставить новый монумент, что уже делается. Но почва, где лежат погубленные иудеи, — казенная. На монумент требуется разрешение.
Дабы его взять, Цви всегда летает из Тель-Авива в Литву, обивает пороги молетской власти и вечно плутает по кабинетам. В противном случае сообщить, все делается чтобы он заблудился в отечественных бюрократических лабиринтах: внезапно лопнет человек и терпение откажется от собственного замысла.
Мне, возможно, в первый раз так стыдно за мой город. Бойня продолжается: одни воруют памятные доски с братских захоронений, другие не разрешают их вернуть, третьи безразлично замечают.
Объясните: как, каким тоном, в каком тональности возможно растрогать чуткую литовскую душу, дабы она в один раз пришла на такую могилу и сообщила себе: тут лежат мои иудеи. Дети, каковые передо мной носились по муниципальным дворам, лазали по деревьям, плескались в тех же самых озерах, их родители, каковые, как и мои, шли на работу по тем же улицам, ссорились, смеялись, для всех них данный город был домом, они обожали его так же, как мы, лишь их в один раз всех расстреляли и сами они не смогут об этом говорить.
Кто-то второй обязан это сделать за них. Они погибли. Я кроме того не пробую вообразить, каково им было над ямой. Пробую представить себе, каким был город наутро по окончании расстрела. Спустя семь дней.
Спустя год. Беспросветная пустота. Немота. Из практически трех тысяч обитателей осталось семьсот.
Магазины, конторы, «бубличные», ФК, самодеятельный драмтеатр — все обрушилось в эту яму. Старожилы говорят, что исполнителей казни и расхитителей иудейского скарба преследовало проклятие: ужасные заболевания, потери родных, их дети тонули, гибли в авариях.
На одном кладбище в Нью-Йорке стоит монумент жертвам той бойни. Он был установлен сразу после войны упрочнениями иудеев, эмигрировавших из Молетай в межвоенную пору.
На нем выбито: «И да отмстит Господь за их кровь».
Догадываюсь, что на свете большое количество таких обелисков с проклятиями каждому местечку и литовскому городу. То поколение иудеев нас не забыло обиду и уже, по всей видимости, не забудет обиду, я это почувствовал в Америке, где встречал литваков и сказал им, откуда я приехал.
Мгновенно изменялся не просто взор на меня, изменялся сам взор. Эти ветхие глаза наблюдали на меня как на потомка убийцы их родных.
И я их в полной мере осознаю: до тех пор пока мы поименно не назвали палачей, не осудили их (а некоторым кроме того планируем ставить монументы), до тех пор в их глазах головорезами будем все мы. И это уже не коллективная вина, от которой мы с таким пылом открещиваемся, а коллективное проклятие — и мы сами его на себя навлекли.
Но Цви и такие, как он, — это уже второе поколение.
Они заново обретают собственную утерянную почву, им легко любопытно повидать домa собственных предков, их дворы, улицы и, поверьте, им вовсе не необходимы их-ваши кривые хижины, стоящие с давних пор, они приезжают ко мне не после этого, дабы забрать у нас жилье, они лишились значительно большего, чем эти дедовские дома и краденая мебель. 29-го августа, в годовщину убийства, в Молетай обещают приехать окола сорока потомков молетских иудеев со всех стран: из Израиля, США, ЮАР, Австралии, Уругвая.
И будет их шествие по основной муниципальный улице, по той самой дороге, где 75 лет назад гнали на смерть их родных. Это шествие организуют они сами.
И город Молетай давал слово им (до тех пор пока) не мешать, кроме того на пара часов прекратить перемещение по улице, где пройдет шествие. И все.
Да, словно бы бы существуют два города с одним именем, и один, сущий в отечественном времени, второму, параллельному, из прошлого, милостиво разрешает воспользоваться собственной улицей. Представьте себе, сорок молетских иудеев в тот сутки двинутся в путь к родным могилам, а шесть тысяч молетских литовцев будут смотреть на них из собственных окон.
Но так уже было — 29 августа 1941 года. В то время, когда иудеев гнали по данной улице, а пара местных белоповязочников бежали в первых рядах и кричали в окна: «Не наблюдать!». Кто взглянет, будет вытащен из дому и послан вместе с иудеями.
Да, они прошагают, они почтут собственных павших, быть может, кроме того воздвигнут монумент. Но позже они все уедут, и те две тысячи отечественных закопанных земляков снова останутся в немой очной ставке с нами.
Снова они будут мертвы, а мы — живы, исходя из этого мы оскверним тот камень и будем дальше выпивать и мочиться на их могиле. Это самое ужасное, что может произойти, но пока этот сценарий самый возможен.
И я не знаю, как быть, дабы этого не произошло. Мой город, существующий в этом времени, не желает либо не в силах постичь значение этого события. Ему нужно оказать помощь.
Оказать помощь снять проклятие, продолжающееся 75 лет. Знаю, что имеется мои земляки, каковые желают присоединиться к шествию, но опасаются.
Вы воображаете? 2016 год, Литва, — люди в провинции все еще напуганы, им думается страшным отдание почестей жертвам геноцида. Исходя из этого я кличу всех, кто может и желает: президента Литвы, примьер-министра, всех правых, левых, любых, земных и звездных, прославленных и безвестных, всех, кто в данный сутки будет у молетских озер, — приехать, прийти…
Ничего не нужно будет делать, лишь идти, пара километров по городу Молетай, вместе с отечественными иудеями. Сообща помолчать, посмотреться в глаза друг другу.
Практически не сомневаюсь, что кто-то начнёт плакать, потому что такие 60 секунд ранят в самое сердце. Кто-то из них и кто-то из нас. И этого будет достаточно. Лишь всего — продемонстрировать им и себе, что больше мы не неприятели. Это шествие так или иначе произойдёт.
Вопрос лишь один: отечественные иудеи опять отправятся одни либо в этом случае мы будем вместе с ними. Так хочется верить, что это будет ясный, солнечный сутки на закате лета.
29-е августа. Сутки, в то время, когда свершилось примирение.
В Литве будут стёрты с лица земли книги Руты Ванагайте
