Д.в. каприн: у немцев все на колесах, а у нас волоком по грязи
Гвардии капитан Дмитрий Каприн, в годы войны начальник эскадрильи 74-го гвардейского штурмового авиационного полка 1-й гвардейской штурмовой авиационной дивизии 1-й воздушной армии 3-го Белорусского фронта, не обожает вспоминать о тех кровопролитных событиях. Мы начали отечественный разговор с детских воспоминаний Дмитрия Васильевича, и как-то незаметно он разговорился и сам начал говорить о годах лихолетья.
— Я появился в октябре 1921 года в селе Кадом, сейчас посёлок Рязанской области, в семье рабочего-сплавщика. С 1926 года жил в Москве.
По окончании семилетки поступил в энергетический техникум. Обучаясь в том месте, параллельно занимался в аэроклубе.
После этого по большому счету покинул техникум и отправился получать образование летную школу.
Уже шла война, и мы рассчитывали, что за лето налетаем соответствующую программу, и нас распределят летчиками связи по воинским частям. Но этого не случилось, и мы жили до зимы в палатках.
Принято было ответ направить нас в военную авиационную школу пилотов в Ворошиловграде, сейчас Луганск. В данной школе было 5 эскадрилей, к каким присоединили и отечественную школу шестой эскадрильей.
Тогда, в 41 году, мы думали, что нацистов сумеем шапками закидать. Пологали, что немцам финиш придет скоро, мы их не сейчас, так на следующий день победим.
Но война затянулась. В ноябре 41-го отечественную школу было нужно эвакуировать в Казахстан в город Уральск.
Шли мы пешком и к 7 ноября добрались до Сталинграда. В том месте мы переночевали, и следующим днем нас посадили на пароход до Саратова.
А из Саратова до Уральска мы добирались поездом. В этом мелком в то время городишке скопилось большое количество училищ: ленинградское, одесское училища связи плюс отечественная громадная школа летчиков.
– А как развивалась Ваша будущее по окончании учебы в Ворошиловградской летной школе?
– В 42-м нас выпустили. Выпуск был маленькой, около 10 человек. Кое-какие сходу пошли на фронт, а меня и еще пара человек послали в 10-й запасной полк под Каменку в Пензенскую область. В том месте нас еще некое время готовили к военным действиям.
После этого собрали 6 экипажей и послали на фронт, я полетел на Сталинградский.
Сперва мы прилетели в Ленинск, где нас встретил капитан Пстыга. Он видел, что все парни возбуждены, поскольку первый раз без специального маршрута и инструкторов сами прилетели.
Видя отечественные эмоции, капитан приказал нам переночевать в этом городе. Ночью была сильная бомбежка.
Мы пологали, что не осталось ни аэропорта, ни самолетов.
К счастью, самолеты были целы, лишь мало пощипало взлетную полосу. На следующее утро мы прилетели на Сталинградский фронт, где нас представили управлению. Я попал в смешанную 226-ю авиационную дивизию под руководством полковника Горлащенко.
В тот сутки я постарел лет на десять, в то время, когда выяснил, что на штурм объекта отечественная дивизия может выделить лишь 4 экипажа! Отечественные бомбардировщики не были пригодны для войны, довольно часто горели.
В начале войны советская авиация была весьма не сильный. Советские истребители не могли противостоять германским самолетам.
Дивизии были в плохо не сильный состоянии, а перед нами стоял неприятель, что имел десятикратные преимущества в личном составе и технике. Причем у немцев был боевой опыт, что они взяли не на каких-нибудь полигонах либо в кабинетах: они к тому времени завоевали пол-Европы.
Мы ни при каких обстоятельствах не видели, дабы нацисты, как отечественные, где-то в грязи, в болоте, тащили оружие на собственных плечах. Они постоянно передвигались на колесах.
Немцы имели возможность ударить танками на одном участке фронта, а через пара часов с ходу имели возможность ударить в другом финише фронта. Их армии были мобильны, и перед Советской армией стоял прекрасно подготовленный фашистский кулак.
– Не забывайте ли Вы собственный первый боевой полет, каким он был?
– Первый боевой полет был под Сталинградом. Вылеты на этом фронте были сложны тем, что войска противника и наши войска были весьма друг к другу близки.
Собственных возможно было задеть с легкостью. Был случай, в то время, когда мы прекрасно слетали – никого не утратили. Но органы отечественную группу задержали и предъявили нам претензии, дескать, мы стреляли по своим армиям.
Нас стали каждого допрашивать, мы написали рапорта. Нам пара дней не разрешали летать. Лишь позже определили, что ударила по своим армиям такая же несколько, как отечественная, но их бомбы были с листовками.
По этим листовкам и определили, что это не мы.
– Я знаю, что Вы были в плену, как попали в руки немцев?
– В разгар ожесточённых боев в Восточной Пруссии перед авиацией была поставлена важная задача: эшелонированным бомбоштурмовым ударом стереть с лица земли большую германскую группировку в районе Загерна. Первую группу штурмовиков комдив приказал вести мне.
Нацисты встретили отечественные «илы» неистовым огнём зенитной артиллерии. Небо недалеко от атаки было усеяно целыми разрывами снарядов.
Мы, прорвав завесу огня, перестроились в круг и начали бомбёжку. Израсходовав целый боекомплект, отечественная несколько начала отходить в сторону от цели.
И как раз сейчас мою машину кинуло в сторону, практически в один момент вторым попаданием разломило её надвое. Я был ранен в плечо, но сумел за 100 метров до почвы раскрыть парашют. Приземлился неудачно. От боли в ногах не было сил встать. Очень сильно ныло плечо.
Послышались голоса, и на опушке показалось человек 10 германских автоматчиков. Я ринулся в ближайшую воронку, выхватил пистолет и залёг. Я успел выстрелить в приближающегося офицера, а позже что-то тяжёлое ударило мне по голове.
В то время, когда возвратилось сознание, я осознал, что попал в плен.
Я попал в весьма мелкий лагерь. Осуждённые трудились на молочных фабриках. В то время, когда заставляли трудиться, а мы отказывались, сами немцы говорили, что из-за нас и их смогут наказать. не забываю, как нас везли в трюме на корабле по морю, в случае если у кого-то из нас были советские деньги, мы их поменяли на хлеб у немцев.
Позже я сбежал из лагеря. Это было не так сложно: в 45-м немцы были уже не те. Они знали, что не сейчас, так на следующий день СССР победит, и всегда спрашивали нас, что с ними будет.
Мы их успокаивали, говорили, что они будут жить и трудиться, никто их не прикоснётся, в случае если сами сдадутся.
При первой же бомбёжке я воспользовался начавшейся паникой и с группой пленных, разоружив охрану, бежал. И уже через пара дней мы с моими боевыми друзьями поздравляли друг друга с Победой и с присвоением звания Героя СССР.
Атланты
В то время, когда гора ссутулилась устало
Под проливною тяжестью дождя,
Казалось, мы поддерживали скалы,
Гуськом по горным тропам проходя.
Так сумрачно в нависнувшем ущелье,
Где луч скользнул по камню и зачах…
И мы несем не влажные шинели,
А каменные глыбы на плечах.
Б. ДУБРОВИН
О проекте Лица Победы
Spintires — #8 КАРТА \
