Человек мира
В первый раз Максим ЛЕОНИДОВ заявил о себе на русском музыкальной сцене в составе группы «Секрет», после этого – как сольный исполнитель, а сейчас он пишет мюзиклы. В интервью «АН» музыкант поделился собственными мыслями о войне и патриотизме.
Забить не получается
– «Эй, расслабься и забей на сводки новостей» – поёт «Секрет» в новой песне. Это относится и к нынешним ужасным событиям?
– Песня – шуточная. Пребывать в стороне от судьбы страны нереально (но весьма хотелось бы, честно говоря). Кроме того что на Украине гибнут люди, меня тревожит ещё кое-что. Происходящее одурачило все ожидания и мои надежды.
Я повёлся, как дурачок, на то, что в Российской Федерации наступают какие-то яркие времена, что от нас сейчас что-то зависит, что люди стали самостоятельно думать. И внезапно я осознал: никто самостоятельно думать не может.
Как были люди подвержены стадному эмоции, так и остаются подвержены. Никто никого не желает слушать. Это относится обеих сторон – и украинской, и российской.
Так и не обучились говорить.
Я не политик и не берусь рассуждать, кто прав, кто виноват, – я этого не знаю. Я не верю никаким СМИ, не верю в их откровенность и открытость.
Не знаю, был ли оплачен майдан, не знаю, кто на данный момент сражается на Украине. Я не считаю вероятным разобраться в этом а также не пробую.
Мне светло одно: целый отечественный патриотизм строится на силе. Кто-то может гордиться производством нужных миру лекарств, кто-то – развитой судебной совокупностью, кто-то – низким уровнем коррупции. А мы гордимся лишь только силой.
Запрещено строить патриотизм на том, что у нас дубина больше и что мы можем перекрыть вторым газ. Это дворовое, пацанское воспитание общества.
– Вы много лет прожили в Израиле, что постоянно будет в состоянии войны. Имеете возможность совершить сравнение?
– Израильский патриотизм основан не на том, что Израиль может надавать кому-то по рогам. А на том, что израильтяне осушили болота, истребили малярию, выстроили цветущую страну на куске камня.
В том месте нет шапкозакидательства. Они смогут гордиться собственной медициной либо собственной полицией, которая ни при каких обстоятельствах не берёт взяток. У израильтян крепкое национальное самосознание, они чувствуют себя единым народом.
А чтобы россияне себя почувствовали единым народом, опять пригодился внешний неприятель. Само собой разумеется, в Израиле фактор палестинского неприятеля также играет роль в сплочении людей, но не основополагающую.
– В то время, когда страна сражается много-много лет, люди привыкают, становятся черствее?
– Нет, не становятся. Общество не имеет возможности привыкнуть к войне, если она напрямую касается общества. Израиль вправду воюет , а Российская Федерация, слава всевышнему, ни с кем не вести войну.
Но кроме того если бы Российская Федерация воевала где-то на окраине, это не затрагивало бы главную часть народа. А Израиль – страна маленькая, плюс в том месте все военнообязанные, и призвать смогут каждого.
Соответственно, и отношение второе: люди должны знать, за что они бьются.
– Вы уехали из Израиля из-за войны?
– Нет, само собой разумеется. Я взял в том месте «боевое крещение» сразу же, как приехал. Это было перед началом «Бури в пустыне». Саддам кричал, что будет кидать на Израиль ракеты с газом.
Выла сирена, а у нас под окнами находились американские ракетные установки «Патриот». Стало страшно, в то время, когда они открыли огонь. Всему населению раздали противогазы.
Ничего приятного в этом не было, но я прожил в стране ещё шесть лет и уехал по второй причине. Я ребёнок русской культуры, заложник Петербурга. Русский язык – это моя жизнь. Да, я трудился артистом в израильских театрах, а также русскоязычных. Но я так как ещё и пишу.
Песни, мюзиклы.
– У вас имеется целый альбом на иврите. Писать на чужом языке – не ваше?
– В то время, когда уезжаешь в тридцать лет и начинаешь учить второй язык, он уже не станет родным. Нужно полностью переключиться, поменять образ судьбы, поменять друзей, с головой погрузиться в ивритоговорящую среду.
У меня на это не было ни времени, ни сил.
Власть – не Отчизна
– Вы нашли по возвращении в Россию что-то хорошее, чего не осознавали раньше?
– Приезжая в Санкт-Петербург либо в Москву из Тель-Авива либо из большинства городов Европы, осознаёшь, что такое настоящий город, громадный и прекрасный. Таких в мире мало, возможно по пальцам пересчитать.
Лондон, Париж, Рим, в меньшей степени Вена (она достаточно провинциальна). Всё. Ещё возможно назвать Нью-Йорк, Токио, Сингапур, Сайгон, Пекин, но это что-то совсем второе, новое.
Так что в Москве и Питере ты чувствуешь себя частью чего-то огромного – имеющие свою собственную историю, с замечательным сердцебиением.
Ну и люди, конечно же. Нигде за рубежом не может быть для того чтобы количества людей, настроенных с тобой в унисон, родных тебе людей.
– «Где мой дом, где мой флаг?» – спели вы, возвратившись. Сейчас определились, где ваш флаг?
– Я не желаю находиться ни под каким флагом. В случае если неприятель придёт в мой город, я заберу автомат и буду защищать его.
Буду защищать собственный город: Мойку, Фонтанку, музей Пушкина, Эрмитаж. А не главы горадминистрации и не президента. Флаг для меня – знак власти, подавления. Не обожаю правительство, какое угодно.
Всё, что связано с символикой национального подавления, мне неприятно – от галстука до флага. Мне думается, чем меньше человек отождествляет себя с чем-то, тем он свободнее.
Я не отождествляю себя ни с Русским страной, ни с Израильским, ни с рок-н-ролльной тусовкой, ни с попсовой.
– Как думаете, из-за чего человечество, не обращая внимания на большой уровень развития цивилизации, всё ещё не обучилось жить мирно? Мы в плену игр политиков?
– И мы, и политики в плену природных инстинктов. Мы зверушки. Зверушкам характерно соперничать. Стадо павианов сражается за территорию с другим стадом павианов.
В каждом стаде имеется иерархия: имеется альфа-самцы, имеется бета-самцы. Люди в этом смысле ушли от павианов не весьма на большом растоянии. Нам думается, что мы высокоорганизованные и духовные, но все звериные инстинкты сидят в нас весьма прочно.
Требуется важная работа разума, дабы одерживать над ними победу. При нынешнем развитии разума это не всегда удаётся.
– Розенбаум выступал перед бойцами в Афганистане, Шевчук – в Чечне. А вы имели возможность бы?
– Приехав на войну, я имел возможность бы сообщить воинам лишь правду. Правду о том, что они зря погибают и зря убивают. Сомневаюсь, что воины желают такое слышать.
И уж совершенно верно этого не желает руководство.
Преодоление инстинктов
– Несколько «Секрет» снова появилась, как феникс из пепла, записав первый альбом за последние 24 года. Что случилось?
– Наступил момент в жизни Коли Фоменко, в то время, когда он наигрался с гоночными машинками и отыскал в памяти, что когда-то занимался музыкой, писал песни. Фома встрепенулся и выступил инициатором написания нового альбома. Все отозвались – почему бы и нет?
Я бы не заявил, что несколько существует. Планируем раз в год: три-четыре репетиции, один-два концерта.
– Сольная карьера для вас остаётся основной?
– Основное для меня на данный момент – мюзиклы. Я написал четыре мюзикла с Сашей Шарлиным. «Растратчики» идут в Москве, «Мама-кот» идёт в Москве и не так долго осталось ждать будет презентован в Санкт-Петербурге.
В декабре стартуют в Санкт-Петербурге «Странствия Нильса», а через некое время – «Чукотка». Я буду сам играться, и это верно, в то время, когда артисты пишут мюзикл сами.
По причине того, что получается не калейдоскоп музыкальных номеров, а история.
на данный момент я прежде всего занимаюсь как раз этим. Раньше я записывал сольные альбомы раз в полтора года, а сейчас уже два года ничего не пишу.
Гребенщиков сообщил мне по поводу моих мюзиклов: «Ты же был для этого рождён! Наконец-то ты скинул с себя ярмо рок-н-ролла!»
– Возможно заявить, что вы скинули с себя это ярмо ещё в 85-м, в то время, когда «Секрет» перешёл из Ленинградского рок-клуба в Ленконцерт.
– Ленинградский рок-клуб был объединением любительских ансамблей, каковые не получали за собственные выступления деньги (либо приобретали каким-то левым методом), а Ленконцерт – опытной концертной организацией. Продюсерский центр, как на данный момент бы сообщили.
Нас тарифицировали, и мы начали получать за выступление аж по 11 руб. 40 коп. в месяц (среднестатистическая заработная плата тогда была 80 руб.). В рок-клубе мы практически не вращались.
Фактически, мы попали в том направлении лишь вследствие того что познакомились с Майком Науменко, и он позвал нас на фестиваль. Мы ни при каких обстоятельствах не были рок-клубовской группой.
– И ни при каких обстоятельствах не были социальной группой, так так как?
– Смотря что под этим осознавать. Социальная – не обязательно бунтарская. Несколько «Секрет» была буржуазная – и этим она была социальная, по причине того, что буржуазность злила комсомольцев.
Мы как будто бы были не из этого. Советская несколько, которая наряду с этим не советская полностью. К текстам не придраться. «Именины у Кристины», всё безобидно.
Но Кристина – имя не совсем русское. Алиса – также. Везде намёк на чуждость.
– Распад «Секрета» принято списывать на проблему сотрудничества двух фаворитов в коллективе. Была такая неприятность?
– И была, и имеется. Повторюсь: люди – зверушки. Двум самцам с альфа-задатками в одной пещере существовать нереально.
Отечественные отношения – неизменно на грани. И это увлекательные отношения.
Мы признаём друг в друге фаворита, к тому же привычны столько лет, что между нами уже эмоции родственные. И вместе с тем – полное неприятие.
Легко на физическом уровне. Что бы ни сообщил один, другого это злит.
Постоянное пристраивание друг к другу, танец. Плохо утомительно, но плохо весьма интересно.
– Итак, вы с возрастом обучились усмирять в себе зверушкины инстинкты. Имеется ли надежда, что и человечество повзрослеет?
– Я полностью верю в это. Верю в человечество, верю, что всё не напрасно.
Мне думается, история в целом показывает прогресс. Это тяжёлый путь, но он преодолевается – где-то лучше, где-то хуже.
Куба. Индекс счастья. Часть 1. Человек мира #127759; Моя Планета
