Тайны академии бессмертных
Одна из самых первых в мире – Французская академия показалась в Париже во второй половине 60-ых годов семнадцатого века. За 58 лет до создания Русском академии наук, созданной Петром I в первой половине 20-ых годов XVIII века.
Во второй половине 90-ых годов двадцатого века её пожизненным секретарём (аналог отечественного президента РАН) стала Элен Каррер Д’АНКОСС.
Она появилась в семье грузинских эмигрантов Зурабишвили. Среди её предков много исторических имён, игравшихся заметную роль в истории России.
Это и выяснило её интерес к политологии и истории, чему она обучалась в Сорбонне.
С госпожой д’Анкосс сравнительно не так давно встретился секретарь Альянса писателей России, в недавнем прошлом помощник Генпрокурора РФ Александр Звягинцев. Разговор – о России, науке и многом втором.
Любопытно сравнить да и то, как живут две академии – отечественная и французская.
— Уважаемая госпожа д’Анкосс, вы возглавляете одну из самых таинственных организаций Франции и мира. Многие её ещё именуют «Академией бессмертных».
Вы избраны на должность секретаря Французской академии пожизненно. Исходя из этого я склонен думать, что вы не смотря на кого бы то ни было имеете возможность отвечать на самые немыслимые вопросы.
В академии 40 французов, а также известные политики, к примеру Валери Жискар д’Эстен. Отечественные читатели задают вопросы: проводите ли вы какие-то собственные, закрытые для простых смертных, совещания, на которых обсуждаете судьбы мира?
– Во-первых, я желаю заявить, что во Французской академии Валери Жискар д’Эстен – не самая основная личность, не смотря на то, что и весьма глубокоуважаемый человек. Во-вторых, участниками Французской академии являются не только французы.
Тут имеется много чужестранцев, каковые в совершенстве обладают французским. Имеется русский – гражданин Франции автор Андрей Макин. Имеется британец, имеется ливанец. Закрытые совещания проходят у нас каждую семь дней.
Открытые же, на каковые смогут попасть посторонние, проводятся только 2–3 раза в год: одно публичное совещание в октябре, в то время, когда начинается отечественный рабочий год, и одно-два – позднее, на которых мы принимаем новых участников. А в остальном отечественная работа носит закрытый темперамент: мы готовим словарь французского языка.
Наряду с этим члены академии всегда выступают публично – по телевидению, в печати, высказывают собственную позицию по разным вопросам культуры.
– на данный момент фавориты мировых держав озабочены глобальными трансформациями климата. Вы же вычисляете, что перед миром стоят куда более острые неприятности.
О чём идёт обращение?
– Я не желаю заявить, что вопрос климата – второстепенный. Но на данный момент более принципиально важно осознать – «куда по большому счету идёт человек?» Данный вопрос ни при каких обстоятельствах ещё в истории не стоял так остро, как на данный момент.
Современная наука движется вперёд семимильными шагами, и всё то, о чём мы просматривали в романах Замятина либо Оруэлла, в книгах, написанных в начале ХХ века либо кроме того в XIX, где придумывалось отечественное будущее, в котором человек победит смерть, начнёт жить всегда и поменяет собственную природу, – всё это сейчас поднялось перед нами во целый рост. Сейчас крайне важно осознать, что по большому счету будет с отечественной цивилизацией.
Мы на данный момент являемся заложниками у науки, которая обосновывает, что машинный разум замечательнее человеческого, что компьютер возможно умнее человека. Вот в чём состоит один из самых громадных для всех нас вопросов, вот над чем обязана прочно задуматься планетарная элита.
– Желаю задать вам и таковой вопрос, что, не скрою, задаю при встречах самым авторитетным дамам мира. Не думается ли вам, что время мужчин уходит и мир стоит на пороге матриархата?
– Такое уже бывало в истории цивилизаций. И до сих пор существуют общества, где процветает матриархат, и, наоборот, имеется цивилизации, где дамам нет места. Я пологаю, что мы вошли во время, в то время, когда мужчины стали самую малость не сильный, чем они были.
И мне думается, что это разъясняется двумя ужасными разрушительными войнами, в то время, когда огромное количество мужчин было стёрто с лица земли. До тех пор пока мужчины уничтожали друг друга, дамы трудились на их местах и, само собой разумеется, купили достаточный авторитет.
Думаю, неспешно всё придёт в норму, возвратится на круги собственная.
– Вы – потомок известных русских родов, в числе которых графы Орлов, Панин, Пален, Веневитинов. Вы – непревзойдённый знаток русской истории: ваши книги о Екатерине II, Александре II, Николае II, Ленине, Сталине стали классикой.
Как вы относитесь к возвращению Крыма в Россию?
– Екатерине II Крым преподнёс ещё граф Орлов. Но вопрос на данный момент не в Крыме. Крым – это уже решённое дело.
Вопрос в том, как спасти отношения между Украиной и Россией. Украина и Россия – это одна семья. В семьях ссоры должны кончаться любовью.
И это легко обязано случиться в ближайщее время.
– Каким вы видите ближайшее и отдалённое будущее Европы?
– Если вы рассказываете о ЕС , я пологаю, что Европа обязана сейчас сосредоточиться, как сказал Михаил Горбачёв, и поразмыслить о собственном будущем. По причине того, что до какой-то степени данный изумительный проект – создание Объединённой Европы – на данный момент в явном тупике, сама эта мысль, в случае если так возможно выразиться, «устала».
Необходимо выстроить Европу заново, по-новому организовать всю периферию.
– Вы желали ли бы видеть Россию в составе ЕС ?
– Я пологаю, что России это ни к чему. Европа уже через чур разрослась.
Это будет нежизнеспособное образование. У России в мире имеется собственное место, собственное лицо, она громадная европейская держава.
Российская Федерация – страна другого масштаба. Для чего ей входить в какую-то авторитарную организацию?
Только для того, дабы в ЕС был собственный русский комиссар, к примеру, таковой, как и от Хорватии? России это совсем не требуется. Однако нужно организовать, так сообщить, «совокупность кругов», либо громадных партнёров.
И Российская Федерация будет таким громадным партнёром, она обязана заключить на этот счёт особенный договор с Европейским союзом.
– По-вашему точке зрения, по окончании распада СССР мир стал более прочным либо более хрупким?
– Я вам сообщу две вещи, на первый взгляд противоречащие друг другу. В то время, когда СССР развалился, то, казалось, мир стал открытым и оттого более прочным.
Но сейчас мы понимаем, что мир был прочным тогда – в то время, когда был СССР. По причине того, что были две сверхсилы, и любая из этих громадных мировых сил знала, как необходимо обращаться с другой. Другими словами один замечательно осознавал другого.
Сейчас ничего нельзя предвидеть, и больше нет самообладания. Я не жалею, что холодная война осталась в прошлом. Но я желала бы, дабы самые главные страны обучились обращаться с миром так, как они обращались с ним на протяжении холодной войны.
Само собой разумеется, 70 мирных лет в Европе появились: все уверены, что война уже неосуществима. И игры в идею холодной войны воспринимаются скорее как игры чисто интеллектуальные, что мир уже другой и возврат к прошлому неосуществим.
Две ужасные войны, как мне думается, сделали человечество мало умнее.
– Каждому участнику Французской академии по 400-летней традиции, установленной ещё известным кардиналом Ришелье, положено носить шпагу. Я слышал, что шпага была намерено изготовлена и для вас лично.
Если не секрет, где вы храните столь необыкновенное для дамы оружие?
– Ну отчего же необыкновенное? Дамы носили шпаги уже в Средние века – вспомните хотя бы Жанну д’Арк.
Либо, к примеру, королеву Швеции Кристину, которая, прибыв с визитом во Французскую академию, подарила нам собственный портрет, на котором она изображена со шпагой, – было это в семнадцатом веке. Кстати, во Французской академии пара дам, и у каждой из них имеется шпага.
Но вы полностью правы: я первая из дам-академиков, у кого показалась шпага. Она у меня прекрасная, это правда.
Её сделал парижский ювелир родом из Батуми по имени Гуджи Амашукели. Он грузин, ювелирному мастерству получал образование Москве на русских традициях, когда-то украшал алтарь Шартрского собора.
Для изготовления «отвлечённой» шпаги Гуджи отыскал настоящий меч XVII века, а на рукоятке изобразил Андреевский крест и святого Георгия – знаки России; галльского петуха – знак Франции; музу Клио – напоминание о том, что я историк, и золотое руно, олицетворяющее Грузию. Получается, на рукоятке моей «отвлечённой» шпаги отражены и мои корни, и моя профессия.
Шпага лежит у меня дома. Я её вывожу 2–3 раза в год лишь на публичные мероприятия во Французской академии.
Представьте, я в шикарном костюме, передо мной лежит эта шпага. Но я ей не пользуюсь, а потому никто меня и не опасается.
– В случае если разрешите, пара сугубо личных вопросов. Ваше отношение к классическим домашним сокровищам?
– Я не знаю, что вы именуете «классическими сокровищами». Я обожаю собственную семью. Увы, мы живём в мире, где семья разваливается, – причём это происходит во всех государствах.
Везде изменилось отношение к семье. И я не знаю, прекрасно это либо не хорошо. Отечественный мир с данной точки зрения – уже не мир XVIII, XIX а также XX века. Я не осуждаю вторых. Но я считаю: в то время, когда у вас громадная семья – это громадное счастье.
У меня и дети, и внуки. И они знают историю отечественной семьи и ею дорожат.
И я уже что-то сделала тут, на данной почва.
– Откройте секрет: откуда у вас такое блестящее знание русского? Так как вы появились в Париже и всю жизнь совершили во Франции. А рассказываете без выговора и без того скоро
– Это весьма мило с вашей стороны. Вы видите, что я время от времени подыскиваю слова, по причине того, что не имею возможности всё время владеть русским языком.
Время от времени я ловлю себя на том, что делаю неверный упор. Я вам поведаю анекдотичный случай.
В советское время, в то время, когда я ездила в командировку в СССР, люди, каковые меня принимали в Академии наук либо в других местах, говорили: «Это что за русский язык? Это эмигранты так говорят?» И я отвечала: «Простите, это язык приличного петербургского общества».
И на этом все расспросы мгновенно прекращались: люди, в большинстве случаев, были самую малость испуганы. А сейчас, в то время, когда я приезжаю в Россию, кроме того милицейский в аэропорту мне говорит: «Весьма приятно слышать ваш русский язык».
Русскому языку я обучилась дома. Моя семья жила в Санкт-Петербурге, как всё аристократическое русское общество.
Я думаю по-русски, тружусь на русском.
Всевышние, Женьшень и пришельцы. Триада бессмертия.
