Страна russia. города большие и маленькие: где лучше жить? — «наука»
Широка страна моя родная
Пьер Дюлу: Сравнительно не так давно мы ездили по делам в Калугу. На экспрессе езды два с половиной часа. Садишься в поезд в семь утра на Киевском вокзале, еще целый дерганный по окончании утренней поездки в метро и пробежки по перрону.
А приезжаешь в Калугу, и в голове словно бы щелкает тумблер скоростей: практически со станции начинаешь и двигаться в другом ритме, и мысли в голове выстраиваются в нужном порядке, и люди около без данной вот столичной озабоченности на лицах.
На обратном пути вместе с нами в вагон зашла семья: мама, кроха лет пяти и провожающий отец. Женщина отчего-то плакала.
Со стороны казалось, что расстаются на долгое время.
Татьяна Дюлу: Позже, в то время, когда поезд собрал движение, она успокоилась, мы познакомились. Из Калуги они уезжали на 15 дней.
У Насти то и дело звонил телефон.
«Супруг звонит, переживает. Мы с Кирюшей первый раз вот так одни в Москву едем.
Отыщем Казанский вокзал, в том месте билеты приобретём, и в Оренбург, к маме», — поведала она замысел действий.
«Понаехала деревня»
Пьер Дюлу: На Киевской, как неизменно, столпотворение. Людской поток внес нас в вестибюль метро, Настя метнулась в хвост очереди за билетами, мы подхватили ее и Кирюшу под руки, сообщив, что совершим их по отечественным проездным.
Самое сложное было в первых рядах: Кирюша категорически отказался ступать на эскалатор. Масса людей позади наседала, люди кричали, не осознавая, отчего затор, Настя держала оборону, раскорячившись и приложив все возможные усилия упираясь в металлические ограждения с обеих сторон.
Кирюша буксовал, народ кипел, мы, уже пребывав на эскалаторе, шли наверх против перемещения и пробовали уговорить Кирюшу ступить на ленту.
Наконец, Кирюша прыгнул, я схватил одной рукой его, второй поручень, пробуя удержать равновесие, позади пристроилась Настя. Масса людей хлынула следом, люди проходили с левой стороны, любой норовил кинуть в отечественную сторону что-то типа «понаехала деревня».
В этот самый момент я отыскал в памяти, как приблизительно семь лет назад сам в первый раз был в Москве.
Мне думается, вид у меня тогда был достаточно нелепый: по окончании умиротворенной жизни в Пиренеях ритм Москвы оглушал, сбивал с ног, голова шла кругом, в глазах рябило. Стоило выйти на улицу, и ты уже сам куда-то бежал за вторыми, не смотря на то, что помой-му торопиться тогда было некуда.
Само собой разумеется, прекраснейший город, и музеи, и концерты в Консерватории… Но все равно, возвращаясь к себе по окончании двухнедельного отпуска, я четко осознавал, что не создан для жизни в таком мегаполисе.
Татьяна Дюлу: В то время, когда я еще лишь планировала уезжать из Москвы во Францию, Пьер отправился на достаточно важную для себя жертву и снял для нас квартиру в городе По (Pau), центре департамента Атлантические Пиренеи.
До работы ему сейчас было вдвое дальше — 60 километров в том направлении, 60 — обратно, а бензин во Франции дорогой. За квартиру также предстояло платить больше.
Но суть был в том, дабы поселить летевшую к нему столичную птицу, другими словами меня, привыкшую к сумасшедшему столичному ритму, широким проспектам, толпам людей и насыщенной культурной жизни, не в Лурде (Lourdes), что был эргономичнее во население и всех смыслах которого составляло 15 тысяч людей, а в По, где живет аж 100 тысяч!
Жертву я оценила, не смотря на то, что сначала и в По ощущала себя сосланной в глухую провинцию, пускай и не лишенную французского обаяния. «Я осознаю — Париж, вот где настоящая судьба!..» — иногда сказала я Пьеру, но он и слышать не желал о том, дабы переехать в столицу, и терпеливо предъявлял мне массу на то обстоятельств, любой раз — одних и тех же: через чур много народу, суета, жизнь на бегу, через чур дорого, в особенности для заработной плата преподавателя, неважная экология, отсутствие гор… Последнее я принимала за шутку, но позже осознала, что для Пьера это так же без шуток, как все другое.
Эйфории города
Спустя пара месяцев мы все равно переехали в Лурд: решили прекратить выкидывать деньги на аренду жилья и обзавестись собственным, которое в По было очевидно не по карману.
Неспешно преимущества судьбы в маленьком провинциальном городе становились для меня все более очевидными. И все чаще, появлявшись по работе в Париже либо в Лионе, я ловила себя на мысли, что как-то уже тянет поскорее возвратиться в Лурд, в данный маленький провинциальный город, все население которого легко уместилось бы на двух-трех столичных улицах.
Но, с апреля по октябрь жизнь в городе кипит : ежегодно ко мне съезжаются миллионы паломников со всех стран — заметить храмовый комплекс Notre Dame de Lourdes (Нотр-дам-де-Лурд), выстроенный на том месте, где, по преданию, местной жительнице Бернадетт в десятнадцатом веке являлась Дева Мария, целых 18 раз.
В то время, когда сезон паломничества заканчивается, остаются звенящий от чистоты воздушное пространство и уходящие в небо горы. Как раз тут горная цепь Пиренеев самая высокая, департамент оттого так и именуется: Верхние Пиренеи.
Да и до побережья Атлантики от Лурда — полтора часа на машине, возможно за сутки обернуться туда-обратно, что мы много раз и делали.
В то время, когда у нас появились девочки, я еще больше оценила все преимущества судьбы в мелком городе. До парка, магазина, аптеки, педиатра либо префектуры, где девочкам спустя месяц по окончании рождения уже делали французские паспорта, возможно было дойти пешком, что при тяжеленной двойной коляске выяснилось очень полезным нюансом.
Но длилось все это недолго: девочкам не исполнилось и двух месяцев, в то время, когда мы появились в Калуге.
Не более 200 тысяч людей
Пьер Дюлу: Гор тут, само собой разумеется, не было, к этому я готовься . Сначала считал, что мне их будет здорово не хватать. Мы кроме того шутили, что сделаем фотографию с Пиренеями во всю стенке, пока я не привыкну к равнинному пейзажу за окном.
Но время шло, а о горах я думал меньше всего — хватало забот ответственнее.
Калуга мне нравилась. Когда-то во Франции мне на глаза попалось изучение, в соответствии с которому самый комфортный для жизни город обязан насчитывать не более 200 тысяч людей. «Как-то многовато», — поразмыслил тогда я, усомнившись в правильности сделанных в статье выводов.
Но оказалось, что кроме того Калуга с ее 350 тысячами населения — в полной мере мне подходит.
К тому же, начать жизнь в Российской Федерации с довольно маленького провинциального города, без лишней суеты и агрессии, казалось мне достаточно успешной идеей.
И все же конечной целью для нас оставалась Москва. В то время, когда договор в Калуге закончился и мы переехали в столицу, морально я уже готовься к местной судьбе.
Москву я полюбил, не смотря на то, что еще недавно был уверенный в том, что таковой громадный город не для меня. Сейчас я передвигаюсь в том же ритме, что и люди около, другими словами фактически бегом, замечательно ориентируюсь в метро и другой раз кроме того могу посоветовать, как куда-то пройти.
Основное в Москве, на мой взор, это как возможно реже садиться за руль, избегать толпы, свести к минимуму посещение торговых комплексов, от одного вида которых рябит в глазах, и иметь рядом с домом громадной парк, в который возможно приходить и дышать.
Нам повезло: в пяти минутах от дома — Сокольники. Одна сторона парка для тех, кто обожает массовый отдых, вторая — для тишины и ценителей уединения.
Я постоянно стараюсь забраться в самую его глушь, где уже и не парк вовсе, а настоящий лес, а также еле верится , что стоит проехать мин. 20, и попадешь в центр.
Но по-настоящему в собственной стихии я выясняюсь тогда, в то время, когда мы приезжаем в отечественную деревню в Тверской области, настоящую русскую глубинку — Russie profonde, как я ее именую.
Пьер и Татьяна Дюлу пишут для блога «Страна Russia» о жизни чужестранцев в Российской Федерации. По окончании трех лет совместной судьбе во Франции в 2010 году они переехали в Калугу, а на данный момент живут в Москве.
Endangered Russian city !!
