Интервью со старшиной коллегии присяжных по делу тихонова и хасис

Интервью со старшиной коллегии присяжных по делу тихонова и хасис

Незадолго до вынесения решения присяжных по делу об убийстве журналистки Станислава и адвоката Маркелова «Новой газеты» Анастасии Бабуровой в коллегии случился скандал. Одна из выбывших присяжных, Анна Добрачева, забравшая отвод самостоятельно, сообщила журналистам The News Times Евгению Левковичу и еще нескольким изданиям о том, что заседатели № 1 и № 4 оказывают на нее давление, и собирают данные по делу в массмедиа.

Юристы Евгении Никиты и подсудимых Тихонова Хасис потребовали роспуска коллегии, но судья Александр Замашнюк отклонил их ходатайство. Присяжные дослушали дело до конца и 28 апреля 2011 года вынесли обвинительный приговор, признав Тихонова и Хасис виновными в убийстве.

6 мая Московский городской суд приговорил Тихонова к высшей мере наказания, его гражданскую жену Хасис — к 18 годам лишения свободы.

По окончании оглашения решения суда Сергей Мамонов, ефрейтор коллегии присяжных, вынесшей вердикт по делу о громком убийстве, связался с «Газетой.Ru».

— Сергей, из-за чего вы решили побеседовать, не обращая внимания на предупреждение судьи Александра Замашнюка, что тайну заседания присяжных разглашать не разрещаеться?

— Ничего про заседание я говорить и не планирую.

Сообщу лишь, что чуть до драки у нас не дошло.

Было весьма сильное напряжение, в то время, когда обсуждали, прекрасно у кого-нибудь постоянно хватало ума уйти, покурить, помолчать, дабы не зайти слишком далеко, а позже снова возвращаться к дискуссии.

Весьма хитро были составлены вопросы, в них не легко было, что именуется, въехать. В совещательную помещение нужно было сажать опытного лингвиста, что бы растолковал, что в том месте по большому счету написано.

Но мы разобрались и по некоторым вопросам кроме того написали: «за исключением» таких-то и таких-то моментов. Действительно, почему-то этого никто не отметил.

Мой голос был решающим лишь один раз, при ответе на все остальные вопросы он решающим не был. На какой вопрос — сказать не буду.

По большому счету я решил ответить на ваши вопросы, по причине того, что большое количество было сообщено всего моей сотрудником, Анной Добрачевой, и не все было так, как она говорит.

— В частности, госпожа Добрачева поведала, что вы оказывали на присяжных давление и что в коллегии были сотрудники МВД. Это так?

— Я лично в органах ни при каких обстоятельствах не служил, а тружусь я в судоходной компании ООО «Речфлот» и всю жизнь был связан с флотом. Имеется разрешение на управление теплоходом, руковожу время от времени, чтобы квалификацию не утратить, но на данный момент работа по большей части офисная.

В коллегии были бывшие сотрудники, один бывший участковый, лет 13 он уже на пенсии, второй помой-му из вневедомственной охраны.

Был бывший армейский, что позже трудился в охране на Черкизовском рынке. Одна из дам-присяжных — инженер-строитель, трудится в компании, которая занимается перепланировками, думается.

Еще одна — сотрудница банка.

Сама Анна не сказала нам, что была конвоиром в Городском суде столицы, говорила лишь, что ходила по суду, знает, какие конкретно в нем имеется ходы отдельные, как сообщаются строения.

— Другими словами бывшие сотрудники все-таки были. А у вас задавали вопросы на протяжении отбора, связаны ли вы с правоохранительной совокупностью?

— Про бывших сотрудников, я так осознал, это не не разрещаеться. Отбор же имеет несколько этапов. Еще в прошедшем сезоне я взял письмо на домашний адрес о том, что совокупность меня выбрала.

В том месте говорилось: если вы имеете ограничения: сотрудник МВД либо военнослужащий, трудитесь на госслужбе, в отношении вас возбуждались уголовные дела, делаемы выводы и судимость не погашена и тому подобное, — напишите нам и снимите собственную кандидатуру. Я, конечно, этого делать не стал.

Через какое-то время напечатали в местной газете, что выбраны по округу такие-то люди. Позже позвали в Московский городской суд, где мы заполнили анкету с этими же вопросами.

В то время, когда анкеты заполнены, ходишь на работу, ожидаешь, пока позовут. Я принимал участие в отборах два раза.

На первом, в последних числах Октября 2010 года, я забрал самоотвод, по причине того, что в том месте была несколько не совсем русских джигитов, каковые обвинялись в разбойном нападении на магазин, ограблении квартиры и, по-моему, убийстве милиционера. Самоотвод я забрал, по причине того, что не весьма обожаю кавказцев, не буду этого скрывать, и их поведение в момент отбора сходу меня, мягко говоря, не расположило.

— В то время, когда вас опять позвали в суд?

— По окончании Нового года позвонили. Кстати, информация о том, что коллегия не собралась с первого раза, мягко говоря, не соответствует действительности.

Человек 40 было. Не знаю до сих пор совершенно верно, что в том месте случилось, но уже позже я услышал, что судья ушла.

Сообщили: езжайте по зданиям, через 14 дней мы вас позовём.

Тогда кто-то из кандидатов именно задал вопрос: а по какому делу? По делу Маркелова.

— Вы про это дело что-то знали?

— Знал то, что в газетах писали: что его убили на выходе с пресс-конференции, на Пречистенке.

— Как проходил отбор коллегии по этому уголовному делу?

— обвинению и Адвокатам раздали перечни кандидатов, в них номер, фамилия, имя, отчество, наименование и возраст должности, по-моему, кроме того место работы не написано. Все те же самые вопросы — трудились ли в органах, состоите ли на госслужбе и без того потом — начал задавать уже судья.

Один товарищ в том месте запомнился — был сам судим за разбой, и папа, думается, за хулиганство. Его, само собой разумеется, отвели.

Кстати, на вопрос, трудились ли вы в органах, либо другие подобные возможно было ответить вслух с места, а вдруг не известно почему человек не желает при всех сказать, возможно подойти к судье и негромко сообщить в присутствии обвинения и защиты, каковые В том же направлении подходят. Тех, кто берет самоотвод, судья отводит сходу, без каких-то согласований.

Ну, задаёт вопросы, само собой разумеется: «Из-за чего?» — «Потому-то и потому-то». В случае если человек заявил о самоотводе, значит, так и будет. Еще судья дал сделать сторонам мотивированный и немотивированный отвод.

Немотивированно отводили два раза по два человека.

По окончании всех отводов первые 12 человек, оставшихся в перечне, стали главной коллегией, остальные запасные. Тогда же выбрали старшину. Не из-за того, само собой разумеется, что он был в костюме, но и не помню уже, из-за чего на него глаз лег.

Кто-то ему сообщил: «Ну давай тебя и выберем» — «Давай выберем». Проголосовали — единогласно. (Сам Мамонов стал главой присяжных ближе к концу процесса, в то время, когда его предшественник лег в поликлинику и выбыл из коллегии. — «Газета.Ru».)

— Как скоро начало формироваться какое-то вывод? Уверенные в виновности либо невиновности Тихонова и Хасис сходу показались либо коллегия колебалась?

— В первые дни народ по большому счету слабо осознавал, для чего мы в том месте и что происходит. По мере предъявления доказательств начинались споры, дискуссии, как представлено то либо второе подтверждение.

К примеру, никто не поверил свидетелю Попову, что якобы запомнил Хасис и определил ее позже через год. Про алиби, о котором сказал Алексей Барановский, также все сошлись во мнении, что оно липовое.

Я лично поверил свидетелям Ермаковой и Мурашкину, каковые говорили из тайной помещения. (Эти свидетели объявили, что опасаются расправы, и их допрашивали из соседней помещения по аудиосвязи. — «Газета.Ru».) Эти люди опознали Тихонова. Да, возможно заявить, что признания из него самого выбиты были под давлением, но на тех-то что, также надавили?

Я сам ездил на Пречистенку, наблюдал, где в том месте эти камеры, с которых забрали запись. Кстати, на видео на Хасис весьма похоже. Позже я пробовал за ней в зале суда замечать, что она покачивается.

Не напрасно мы второй раз запись попросили взглянуть.

Были в коллегии скептики, каковые целый процесс сомневались, они так при собственных сомнениях и остались и голосовали соответственно.

По большому счету вердикт, что был вынесен, — это не заслуга обвинения. Это легко полный провал защиты.

Защита лопухнулась, в то время, когда сделала ставку на процессуальные моменты, каковые мы не должны знать: это подтверждение получено под давлением, это подбросили и без того потом. Но были же и другие доказательства — вещественные.

В то время, когда я все это разбирал, я рисовал всякие графики, сопоставлял все в блокноте, на ноутбуке. Еще стало известно, что подсудимые жили в моем районе — они снимали одно время квартиру на Борисовском проезде, это неподалеку от меня.

Хасис сказала, что ездила в том месте на троллейбусе и на маршрутном автобусе. Но троллейбусы в том месте не ходят. И леса у нас нет, через что ей якобы было страшно ходить, и она брала «Осу» для самозащиты.

Маршрутки и автобусы до известный, на которых она якобы ездила, от метро «Каширская» также не ходят уже лет 20 — лишь от «Домодедовской» и от «Кантемировской».

— Личное отношение к подсудимым как-то повлияло на решение? Какое они на вас по большому счету чувство произвели?

— К Тихонову отношение было ровное. Хасис вела себя как-то вызывающе, надменно, что ли. Мне лично не понравилась. Еще не знаю, кто за ней что успевал записывать, так она тараторила.

За Тихоновым было записывать приятно, он сказал медлительно, складно, не спеша.

— Кто из коллегии задавал вопросы про оружие? По ним у всех сложилось вывод, что кто-то из присяжных отлично разбирается в этом вопросе.

— Задавали все, и я а также. А в то время, когда прокурор заявил, что оружие возможно еще и потрогать, все ринулись трогать — на мужчин оно действует магнетически.

Что касается вопросов, то они были значительно менее правильные, их Александр Николаевич (судья Замашнюк. — «Газета.Ru») переформулировал. Вот уж он совершенно верно в оружии разбирается.

— В то время, когда вы стали читать в газетах об этом ходе?

— Когда начались совещания, я прессу взглянул. И для интереса зашел на сайт «Русского решения». Это был главный источник информации, он у меня в закладках до сих пор.

В первое время все, что сказал прокурор, проходило через призму «Русского решения». Еще нашли случайно твиттер «Русского публичного перемещения», РОДа. Наблюдали его неизменно, в то время, когда нас выводили из зала, дабы определить, успеем покурить либо нет.

Наблюдали — ага, судье заявили отвод, время имеется.

— Судья либо сотрудники суда, каковые вами занимались, так называемый куратор, не проводили с вами разъяснительных бесед, что просматривать газеты и все эти материалы в сети не нужно, что это не разрещаеться?

— Нет. Они знали, что мы просматривали. Я сказал, на каком сайте что написано.

Судья на совещаниях пара раз подчеркивал, еще в марте он, думается, это сказал: я не могу вам запретить просматривать, но доказательствами есть лишь то, что вы услышали в зале суда, лишь их и разглядывайте. Я же из СМИ данные не собирал, я как раз мониторил, как объективно освещается процесс.

Сейчас юрист Васильев говорит про меня: «Он сам согласился, что собирал доказательства в массмедиа». Я вот не осознал, у нас СМИ сейчас подменяют следствие?

— Вы были единственным, кто мониторит газеты и интернет, а позже всем говорит? Остальные присяжные такую данные от вас приобретали?

— Как минимум еще четверо из тех, кто остался до конца, также все это просматривали. На сотовых телефонах.

Были пара человек, каковые интернет не просматривали, а просматривали газету «Метро». А в том месте также систематично что-то оказалось.

Обменивались информацией, интересовались все. У нас это именовалось «свежие сплетни»: то, что пишет «Новая газета», умноженное на то, что пишет «Русский вердикт», и дроблённое на два.

Все осознавали, что «Новая газета» отстаивает собственные интересы, «Русский вердикт» — собственные. И одинаковые события они видят по-своему.

Не смотря на то, что сидим все в одном зале.

— Госпожа Добрачева говорит, что она была против ваших разъяснений, что вы на нее давили, убеждая в виновности подсудимых, и она кроме того писала на вас заявление судье. Было такое?

— В то время, когда показалось интервью Анны в прессе, я начал спрашивать у сотрудников, было ли такое заявление, может, это лишь я о нем не знаю. Но ни один человек мне не подтвердил, что оно было.

Только бог ведает и никто не помнит.

— По большому счету интервью Добрачевой обсуждали в коллегии? Как к ее выступлению отнеслись оставшиеся присяжные?

— Никто не осознавал, для чего она это сделала. Может, внимания ей не хватало, может, такая идейная сначала была.

Один из присяжных поведал, что за пара дней до ее выхода из коллегии кто-то позвонил ее мужу на сотовый телефон, оформленный на нее, и внес предложение встречу, и затем она вышла из состава.

— А с вами что-то подобное было? Пробовали ли стороны либо какие-то третьи лица связаться с вами, надавить?

— Нет, ничего для того чтобы не было. Тем более, суд перестраховывался как мог. Нас стали возить всех совместно на автобусе к определенной станции метро — не к ближайшей к Московскому городскому суду «Преображенской площади», по окончании того как сотрудники суда заметили, что на одном трамвайчике ездили адвокаты и присяжные Алексей Никулочкин с Анатолием Жучковым.

В то время, когда же появились сведенья обо мне и присяжной № 4 в сети — отечественные фамилии, заявления, что мы трудились в милиции, — мне выделили охрану, она поведала мне, как себя вести, стала везде ездить — на работу, в суд, к себе.

В то время, когда в сети были опубликованы мои эти, охранник меня уже сопровождал.

— По окончании публикации вашего адреса, телефонов, места работы на ультраправых сайтах вам поступали какие-то угрозы? Как родные отнеслись к такому повороту событий?

— Было пара необычных сообщений, а также SMS с моим настоящим адресом, где я на данный момент живу, и вопросом «Твой?».

Я никому из родных ничего про это не сказал. Коллеги по работе еще и раньше нервничали: куда ты влез, для чего тебе это нужно, пристукнут-пришибут или тебя, или родственников, ну и без того потом.

Что в сети уже и адреса мои гуляют, они не знали.

А живу я с матерью. Единственное, что ей сообщил, в то время, когда все это нашёл: кто бы ни звонил, что бы ни просил — меня тут ни при каких обстоятельствах не было и я тут не живу. Двери сообщил никому не открывать, не считая соседей.

А на данный момент она по большому счету на дачу уехала.

— С другими присяжными отношения поддерживаете?

— Расстались мы самую малость на бегу, на решение суда я также не ходил — работы было большое количество. Но я всем раздал собственные визитки, кликал на теплоходе кататься, в то время, когда все закончится.

По большому счету, отношения были в коллегии хорошие. Я приносил фото собственного кота, про работу собственную говорил.

Как-то на выходных съездил в Смоленск — сувениров всем привез, брелоков на телефон. Чай выпивали, 23 Марта и 8 Февраля праздновали, с днями рождения поздравляли.

У одного присяжного внучка появилась — четвертая! Мы и его поздравили.

— Правда ли, что к концу процесса отношения стали более напряженными?

— Сначала было радостно, анекдоты, байки говорили, подкалывали друг друга. Позже, под конец, народ вправду стал в себя уходить: количество информации накопился.

Кто-то начинал блокнотики листать, что-то осмысливать, контролировать. Уже легкости данной не было, необходимо было составлять какое-то вывод. Были люди, каковые до конца были не согласны, думали, что не доказано, до самого финиша и такое и ответ приняли.

Были те, кто думал, что все было не совсем так, как преподнес суд. В следствии было голосование, единства не было.

Решение суда националиста Тихонова


Читать также:

Читайте также: