Черный дельфин в свободном плавании
Думается, нигде нет таких броских роз, как в данной колонии. Красных, бордовых, практически тёмных, и бледно-желтых, розовых, снежно-белых.
Пышные кусты ведут по маленькой дороге, мимо фонтанов с тёмными фигурами дельфинов, к мирному входу, и лишь решетки в напоминают – тут, среди других, обитают самые ужасные убийцы страны, которых защищают самые обычные наши соотечественики. Их, всех подряд, с легкой руки некоторых защитников прав человека именуют тюремщиками, садистами в погонах и всевышний знает кем еще.
А они – легко обитатели маленького города Соль-Илецк, где ИК № 6 – градообразующее предприятие. Они делают собственную работу.
Защищают не столько пожизненников, сколько нас с вами – от ужасных персонажей Холодного лета 53-го.
В исправительно-трудовой колонии № 6 750 человек находятся на участке особенного режима, 120 — строгого, и еще 70 человек – на территории колонии-поселения. Глава, полковник Сергей Балдин, заверяет обозревателя АН: В зоне особенного режима любой заключенный под тремя замками, никуда он не денется.
Строгий режим – то же самое, но живут тут в общагах, охраняются караулом. Колония-поселение находится рядом, за осужденными также осуществляется надзор, но по территории города, до рабочих мест, они передвигаются самостоятельно.
У Сергея Балдина множество неприятностей, с которыми он каким-то чудесным образом успевает справляться. Во-первых – некомплект в 16 человек. Это что может значить для сохранения режима безопасности, ясно.
Кадровый голод происходит не от того, что никто в городе не желает получить, а по обстоятельству высоких требований к претендентам на должности. Нагрузка большая, – сетует Балдин. – Парни до тех пор пока молчат, справляются, все успевают.
Ни при каких обстоятельствах не было, дабы оперативники, например, уходили к себе в шесть вечера…
Ясно, не каждый выдерживает. Но и не каждого ко мне заберут. Принимая на работу, Балдин контролирует будущего сотрудника, кроме другого, на знание политической обстановке.
Задает вопросы по структуре власти: в один раз задаю вопросы – кто у нас президент? А на стене портрет, и он отвечает: Медведев Д. А. Другими словами – именует инициалы. Сообщил ему: Пока не подходите.
Весьма серьёзна справка о физподготовке. В случае если человек подтягивается не меньше 15 раз, – пятерка. Если не готов, даю ему время, дабы потренировался. Как для того чтобы человека принимать, если он физически не готов? В случае если у него рост – 150?
У нас осужденные – сильные люди, кое-какие по 80 раз подтягиваются. Как применить к нему физическую силу, если он тебя в бараний рог скрутит? Помимо этого, мы контролируем, имеется ли у кандидата на пост осужденные среди родственников.
Претенденты ходят к нам по две-три семь дней, а мы их изучаем.
В случае если продолжительно наблюдать в пропасть, пропасть будет наблюдать на тебя. По другую сторону тяжелой железной двери, с лязгом раскрывающейся, – страшноватые подчас подопечные Балдина.
В одной из камер, с белыми как снег стенками и выкрашенными в белый же цвет железными двухярусными кроватями, – мелкий человечек с тихим голосом и бухгалтерской внешностью. На дверях камеры его резюме: …из хулиганских побуждений убил двух собственных малолетних детей.
Ревность, осознаёте ли. На 25 году отсидки напишет заявление на УДО. Они все пишут.
Лишь суды не отпустили до тех пор пока ни одного.
Работа на швейке либо в обувном цеху (в намерено оборудованных камерах) тут в почете. В буквальном смысле этого слова.
Другими словами в коридоре висит маленькая доска почета, советского примера, с портретами передовиков производства. Исполнение замысла на 200% тут – норма.
Трудятся пожизненники за двойной решеткой, и оттого кажутся огромными рыбами в аквариумах. Трудятся споро, не мешая друг другу в мелком замкнутом пространстве, трудятся очертя голову, кроме того с какой-то гневом.
Шьют форму: для себя, для гражданина главы, для продажи в особом магазине, что в колонии, где вход – с улицы.
Колониальную продукцию туристы и местные жители (в Соль-Илецке – известное соленое озеро, аналог израильского Мертвого моря) сметают к вечеру подчистую. Особой популярностью у гостей тюремной столицы России пользуются забавные фигурки в робе с надписью ПЛС, что свидетельствует пожизненное лишение свободы.
Делают их традиционно из хлеба, в обязательном порядке тёмного, ржаного, клейкой текстуры, по окончании раскрашивают и покрывают лаком. Лица характерные, пародийные – в эмоции юмора спецконтингенту не откажешь.
Имеется среди ПЛС и те, для кого работа – недостижимая мечта. Калека-диабетик Владимир Иоффе с радостью посвящает журналиста Доводов семь дней в подробности собственной жизни. Родители – научные работники, дед – политрук, вести войну на Ленинградском фронте, погиб.
Если судить по рассказу, сидеть ему не за что. В то время, когда начались проблеме? Вспоминает первый собственный бунт: приехал на защиту диссертации, а ему популярно растолковали: впиши в соавторы человека из рабочей группы, а если не сделаешь – не видно тебе ученой степени как собственных ушей.
Вышел во двор и сжег собственную работу, которая имела сокровище для страны, для Советской власти. Другими словами создатель своим необдуманным поступком повредил интересы Отчизны.
И попал отечественный Иоффе в тёмный перечень. Пошли трудности с работой, с жильем, с деньгами… Да, он убивал. Но – кого? Бывшего полицая, что был в расстрельных перечнях партизан.
Еще одну даму, которая, он утвержает, что трудилась в концлагере Равенсбрюк и отводила за руку детей в газовые камеры. Но, он согласится, что такой же убийца, как и остальные. Да и в решении суда просматриваю: мошенничества, избиения, грабежи…
Иоффе говорит, что не так долго осталось ждать погибнет. У него нет надежды на будущее, и мечта у него маленькая: покушать вдоволь свежих овощей.
Но, колония себя кормит хорошо. Уровень самообеспечения – 81%. В 2015 году было 75%. Что производится сомостоятельно?
Мясо для спецконтингента – 460 тысячь киллограм в год, 2,5 млн штук яйца продуктового, полностью хлеб, макароны, крупы, муку… Кормят не только себя.
Имеется заказы по стране. – в Башкирии, в Самарской области, вот в Удмуртию сравнительно не так давно послали партию маринада, 75 тысячь киллограм. В прошедшем сезоне вырастили 1400 тысячь киллограм овощей, 750 тысячь киллограм законсервировали.
На грядках колонии растут уже не цветы, в редиска, лук, свекла, морковь. Парники такие, что каждая хозяйка позавидует: огуречные плети до потолка, зеленеет ровными последовательностями рассада.
Увидим: с нынешнего года государство оплачивает питание осужденных исходя из расчета 64 рубля в сутки. Собственное производство – спасение.
На участке строгого режима у людей имеется настоящая надежда возвратиться к обычной судьбе. По крайней мере, возможно об этом грезить. Как это делает, например, осужденный Шамсутдинов Александр Евгеньевич, ст. 105, 322, убийство.
Встретилась с ним в церкви, которую он же и расписывал, и где сейчас просматривает Библию за алтарем, а за его спиной еще пятеро – бритые затылки, расслабленные позы, никто не оборачивается на скрипнувшую дверь.
Убил мужчину, – говорит рубленными фразами, оторвавшись о священного Писания, Александр Евгеньевич. – Для того чтобы же как я. Частично. Ссора.
От сердца вам сообщу. Виной всему вино-водочные изделия. Был бы трезвый, но… Беда одна.
В то время, когда был на свободе, о Всевышнем думать не было времени. По причине того, что был полностью загружён в людскую суету, подвержен отечественным людским страстям.
Колония стала громадным потрясением для меня. Громадная скорбь для меня была.
Первое строение по окончании карантина, которое я посетил, была церковь. Освобождается через два года. Желает стать священником.
Либо предпринимателем. Завершив разговор, подходит к кафедре, и полился опять речитатив: В течение временной судьбе скончевая-а-а…
Всего для благодарственные хваления тебе, великому преподавателю истины, воспева-а-а-ем…
Деревообработка – такой же классический вид тюремного производства как и швейка. Осужденный Евгений делает оконные рамы, двери, скамьи, ему нравится запах дерева: Попал в эту колонию самостоятельно, поскольку знаю, что в случае если тут трудиться как направляться и вести себя нормально, возможно выйти на колонию-поселение, а если не нарушать режим, то возможно освободиться пораньше.
Что для меня работа? За работой забываешь о времени.
Оборачиваешься – оп, семь дней прошла. Мне тяжело осознать тех, кто не желает трудиться.
Сидеть целый сутки в постели? Из этого и суицид, и другое… Оп – месяц. Оп – год.
Питание обычное, не ресторан, само собой разумеется, но меню разнообразное.
В токарном цеху станок заключен в клетку. Над станком – камера.
Сопровождающий меня заместителя начальника колонии поясняет: На этом оборудовании осуждённый трудится лишь под присмотром сотрудника. Дабы не изготовил запрещенный предмет.
Что возможно куда-то запрятать, а в будущем применять.
Обеденный паузу. Вхожу в столовую, которая напоминает кафе: аквариум, телевизор на стене.
Маленькая очередь на раздаче: люди ставят тарелки на поднос, рассаживаются за столы. Первое, второе, компот.
Пища не только телесная, но и духовная потребляется в колонии № 6. Собственными размышлениями о работе со спецконтингентом делится с АН священник Сергей Чебруков, глава отдела по тюремному служению Оренбургской епархии РПЦ, 17 лет посещающий колонию: Приходилось ли слышать жалобы осуждённых? Кривить душой ненужно.
Сказать, что в том месте все прекрасно и все замечательно – ни при каких обстоятельствах для того чтобы не будет. Мы все, в большей либо меньшей степени, эгоисты.
Говоря о тайне исповеди, сообщу, что время от времени кроме того в целях назидания кое-какие исповеди озвучиваются. Не ссылаясь на имя, конечно. Дело кроме того не в исповедях. К нам и без того доходили и высказывали некое недовольство.
Но это недовольство значительно чаще оттого, что само событие заключения ущемило завышенную самооценку человека, его гордость. Но…
Как сам Христос сказал на Страшном суде: «Я был в темнице, и вы меня посетили».
Как относится папа Сергий к невинно осужденным, каковые также встречатся среди спецконтингента? А вот как: В случае если я совершаю какой-нибудь грех, то все равно буду за него отвечать.
Перед законом земным, и дай Всевышний, дабы это было так, по причине того, что в том месте, наверху, закон весьма строгий. И человек, осужденный ошибочно, обязан осознавать, что попал он в места заключения не просто так.
Но он, конечно, ощущая отсутствие вины собственной в этом грехе, но не видя ТУ вину, начинает сказать: я же невиновен, из-за чего вы ко мне так относитесь? И вот исходя из этого Господь отправляет ему это заключение: поразмысли тут Покайся.
Перевоспитание сидельца, уверен Чебруков,– не задача священника: Так как что принципиально важно, к примеру, при написании картины? В действительности принципиально важно все.
Но если не будет живописца, что толку от кисточек и этих красок, и полотна? Другими словами Всевышний – это живописец. Картина, написанная им – это мы.
А все другое – средства: кисточка, сосуд с водой, где эту кисточку омывают, палитра. Вот я – один из таких предметов. До тех пор пока человек сам не поймёт того, что совершил, ему хоть что скажи, он не осознает. Моя задача – оказать помощь ему дойти до этого.
Не факт, что у меня это окажется, на все промысел Божий. Я не имею права, и не стараюсь тащить на себя одеяло, что могу кому-нибудь в чем-нибудь оказать помощь.
Я оставаться в данной ситуации человеком, что обязан поддержать другого человека.
Довольно часто ли арестанты принимают крещение?
Дело не числом, говорит папа Сергий: Возможно покрестить 300 человек за раз. Принципиально важно уровень качества.
Не редкость, десять человек приходят, не редкость – один. Тут принципиально важно осознать: человек приходит к вере, в то время, когда в его жизни происходит какое-то серьёзное событие.
Человек в определенный момент осознаёт, что никто ему не окажет помощь, а также он сам себе не окажет помощь. И тогда моя задача – принять его.
не сильный, Не Наблюдать ! Колония Пожизненно Тёмный дельфин Преисподняя для Зеков !
