Бостонский симфонический оркестр открывает новый сезон с русским размахом — «наука»
Программа открытия Бостонского оркестра (БСО) состояла только из произведений русских композиторов. Наряду с этим, не обращая внимания на отсутствие музыки Чайковского, Рахманинова и Стравинского, вечер оказался броским: дирижер БСО Андрис Нельсонс (Andris Nelsons) внес предложение свежий взор на произведения Шостаковича, Мусоргского и Прокофьева.
Концерт открылся шестиминутной «Торжественной увертюрой» Шостаковича, которую он написал в первой половине 50-ых годов XX века для концерта в столичном Громадном театре в честь 37-й годовщины большевистской революции. Базой произведения, которое, как сообщается, он написал за три дня, являются фанфары, в середине угадывается тема композитора из «Леди Макбет Мценского уезда» и мотивы увертюры Глинки к «Руслану и Людмиле».
Отмеченное призом «Грэмми» в прошедшем сезоне выполнение БСО под управлением Нельсонса Десятой симфонии Шостаковича радовало сложностью и прозрачностью. Представленная «Торжественная увертюра» отличалась открытостью, наряду с этим не уступая в чистоте.
Начальные фанфары показали насыщенные бронзовые оркестра. По окончании них Нельсонс гнал музыку так, словно бы это был сопровождение к мультипликационному фильму «Дорожный бегун»; иногда это напоминало хорошую пародию Джона Уильямса в эпическом духе.
В завершающих фанфарах Нельсонс вынес на первый замысел легкие отсылки композитора к царской России. Это произведение стало бы красивым открытием любого сезона оркестра.
Третьим фортепианным концертом Прокофьева солировал китайский звездный пианист Ланг Ланг (Lang Lang), чье выполнение может: 1) ошеломлять виртуозностью; 2) вызывать необычного рода идиосинкразию; 3) различаться грохотом по клавишам; 4) вмещать в себе все перечисленные выше черты. В этом случае мы имели дело с пунктом 5) не различаться ничем из вышеперечисленного.
Само собой разумеется, это выполнение было страно техничным (разве Ланг Ланг может играться в противном случае?), но музыкант игрался в выдержанном темпе, вдумчиво и атмосферно, как на записи 2013 года с Саймоном Рэттлем (Simon Rattle) и Берлинской филармонией.
Культурный десант России в Пальмире
The Вашингтон Пост11.05.2016Музыка советской эры: возможно ли выбросить слова из песни?
Радио ООН09.05.2016музыка и Вино
The Wall Street Journal19.04.2015
Субботнее выполнение, но, потребовало значительно больше фантазии, чем берлинская запись, за что нужно отметить работу Нельсонса. Открывающее произведение сражение между оркестром и роялем было калейдоскопом с четко продуманной фразами и динамикой.
Начинающийся во второй части темы прокофьевский по духу вариации и гавот были выполнены резче простого, но Ланг Ланг не потерял собственного шанса воспользоваться широким пространством известной четвертой вариации и задержаться на ней, не впадая в крайность. Тут и в шикарной второй теме финала Allegro ma non troppo он игрался в духе Рахманинова, что, возможно, понравилось не всем.
Мне вправду не хватало беззаботности (кто-то назовет это неповиновением), находившейся в моих любимых записях Уильяма Капелла (William Kapell) и Марты Аргерих (Martha Argerich). Но, вопреки всему, это было взвешенное, вдумчивое выполнение, без баловства и вольностей.
Жаль, я не могу сообщить того же о выходе Ланга Ланга на бис. В случае если что-то должно было продолжить концерт, это должно было быть что-то русское.
Вместо этого он сыграл первое интермеццо мексиканского композитора начала XX века Мануэля Понса — салонное произведение, не отражающее ни вдумчивости композитора, ни его техники.
Сделанная в первой половине 20-ых годов XX века Равелем оркестровая аранжировка фортепианного поризведения 1874 года Мусоргского «Картины с выставки» сохраняла собственную популярность практически в течение целого века, и на это были все основания. Быть может, она звучала не в столь русском духе, как, к примеру, у Владимира Ашкенази, но Равель с величайшим уважением отнесся к произведению Мусоргского.
Он написал утонченную аранжировку, с громадным числом нюансов, чем в фортепианном оригинале, полную портаменто и глиссандо, и захватывающих дух, воодушевляющих инструментальных ответов: альт-саксофон для трубадура из «Ветхого замка», туба для польской телеги («Скот»), засурдиненная труба для жалостливого Шмуйле из «Самуэля Гольденьерга и Шмуйле».
Это произведение в исполнении Нельсонса и Бостонского оркестра было лучшим, которое мне доводилось слышать за 50-летний период. В открывающей произведение «Прогулке» была серьезность, отсутствовавшая в Шостаковиче, это была занимательная прогулка, и не только из-за чередования пяти и шести четвертей.
Последующие «Прогулки» как будто бы предвосхищали те картины, каковые должны были за ними последовать: возможно было услышать скрип «Скота», а позже громоподобного Гольденберга.
В целом выполнение длилось 34 60 секунд, что не через чур продолжительно, наряду с этим музыка была очень насыщена драматизмом, цветом и воздухом. «Ветхий замок» раскачивался как ласковая баркарола, возможно было представить себе отражение ветхого замка в воде. Дети из «Тюильри» вели умный спор, «Скот» начинался мягко и медлительно, но доходил к замечательной кульминации.
Трио из «Балета невылупившихся птенцов» было полно неторопливой ходьбы, «Лимож» давал пространство для вздоха и взрывался рыночными сплетнями, «Cum mortuis in lingua mortua», прогулка во всем, не считая заглавия, была ласково умеренной без застенчивости. «Баба-Яга», вдохновленная избушкой на курьих ножках, служащей к тому же и часами, была более подвижной, но не через чур. Ее напоминающая ночной кошмар кульминация растворилась в умиротворенной волшебстве «Богатырских ворот» Киева, где Нельсонс выделил гармонии и ритмы русской православной литургии.
Пространство финальных страниц оправдывалось масштабами прочтения. Надеюсь, Бостонский оркестр сделал запись этого выступления.
ROCK SYMPHONY¦Киевский оркестр¦26.02.2016 Молдова, Кишинев
